Алексей Кондратьев. Байки морпеха. Часть 3-я
ДЖИБУТИ
В стране, где я тогда служил – Сомали – шла война, и гражданские самолёты не садились. А меня вызвали из отпуска. Местного языка больше никто в нашем посольстве не знал, но подозревали, что с обострением обстановки началась активная антисоветская кампания. В газетах замелькало слово Soviet, и по радио тоже. Это всё, что посольство поняло. А надо было что-то докладывать в центр и как-то реагировать, очевидно.
Меня отправили из Москвы в соседнюю страну, Джибути. Это тоже Сомали, но французское. Вернее, бывшая Территория Афаров и Исса. Крошечная бывшая французская колония, где и сейчас оставалась база французских ВМС, и где жили часть эфиопского племени афаров и часть сомалийского племени исса. В отличие от Республики Сомали, которая состояла из бывших итальянского и английского Сомали и где жили исключительно сомалийские племена. Собственно, война-то разыгралась из-за расчленённости этого народа. Часть его ещё оказалась в Эфиопии, а часть – в Кении. Вообще-то ничего особенного в том нет, что этнические представители народов соседних стран живут в приграничных районах по обе стороны границы. В Европе из этого проблемы не делают и ходят в гости к родичам через границу пешком. Я сам видел на многих границах. А в Ужгороде, например, слились три границы – Украины, Венгрии и Словакии. И все говорят на всех трёх языках и ходят, куда хотят. И пограничники – тоже родственники или кумовья, только в разной форме, сидят рядом на границе, делятся табаком и выпивкой и не обращают внимания на своих родичей, которые шастают через границу туда –сюда , в домашних шлёпанцах, с какими-то кастрюльками и узелками в руках.
Но гордые африканцы считают иначе. У них родственные связи крепче. Они – племена.
В Африке и границ-то толком нет. Иной раз едешь по саванне, и не знаешь, в какую страну заехал. Но территория племени – это святое. Иначе – томагавк войны...
Обо всём этом я думал, зайдя в местную таверну на берегу Таджурского залива, пока посольства препирались, кто повезёт меня в Могадишо (столица Сомали).Ко мне подошла официантка и спросила: месье? – Пиво какое? – спросил я. – Хорошего нет, месье, только консервированное голландское, но есть прекрасное божоле. Только сегодня пароход пришёл из Марселя. – Тащи!
Надо сказать, Нефертити происходила из этих краёв. Арабо-эфиопская переходная раса. Девки потрясающе красивы. Мужики – дравиды.
Она принесла мне бутылку совиньона в специальном прозрачном охлаждающем контейнере и бокал. – Попробуете, месье? – Я тебе доверяю, - улыбнулся я, глядя на её фигуру, завёрнутую в сари. Одно плечо голое, и даже часть смуглого бюста... Она поймала мой взгляд и поправила сари. – А что есть поесть? – Фрукты, овощи, морепродукты... – Тащи! – Можем сделать мясо... Какое предпочитаете, месье? Баранину, свинину, говядину? – Для мяса жарковато... Может, вечером. Если меня раньше не отправят. – Вы посылка, месье? – Скорее, посол. Вернее, его секретарь, - улыбнулся я. – Служу в Могадишо. – О-о...
На столе появились блюда с овощами, фруктами и морепродуктами. Подошёл местный и согнулся в улыбке: месье доволен? К нам ходят ваши коллеги, месье... – Всё в порядке, месье. – ответил я, - благодарствуйте.
Было жарко, и я быстро оприходовал бутылку. Официантка поставила в контейнер новую. – Я не заказывал, - поднял я голову на девушку, прожёвывая каких-
то моллюсков. – От заведения, - сказала официантка. Отец послал. Вам понравится. Это Дон Периньон 68-го года. Хороший был урожай. – Это твой отец? – Кто? Дон Периньон? – улыбнулась она.
Я потягивал вино и доедал фрукты, когда услышал диалог за стойкой. На местном языке. – Ты с ума сошёл! Как ты можешь доверить меня незнакомому иностранцу! – Какой же он незнакомый! Он дипломат, служит в соседней стране. Здешних мы всех знаем, они все у нас сидят по вечерам, послы доверяют нам обеспечивать их приёмы... Чем ты недовольна? Какой самый безопасный способ добраться до Могадишо, чем дипломатический кортеж? - Ты представляешь, что там делается на границе? – У них наверняка есть оружие... – А если он ко мне станет приставать? Вон он как на меня смотрит! – Да кто ж на тебя смотрит иначе, красавица моя! А иностранным дипломатам я доверяю! Они же не амхары какие-нибудь сумасшедшие!
Девушка убежала куда-то внутрь помещения за стойкой. Отец вошёл за ней. Разговор там продолжался, но я ничего не мог разобрать.
Девушка вышла и подошла ко мне. – Что-нибудь ещё, месье? – Кофе, - ответил я. Когда девушка вернулась с кофе и круассаном, я сказал по-сомалийски: присядь, сестра. – Она обалдело присела. Я пододвинул к ней тарелочку с круассаном. – Я не ем сладкого, сестра. Помоги... – Она машинально взяла с тарелочки круассан и откусила кусочек. Сладкоежка, видно. Полноватенькая... Впрочем, как все сомалийки. У них это в моде. Считается признаком достатка и благополучия.
- Какие проблемы, сестра? – Ты кто? – обалдело спросила она, откусывая ещё кусочек круассана. Это у неё нервное. – Русский... – пожал я плечами, улыбаясь. – Где по-нашему научился? – Я не первый год служу в ваших краях... А вообще-то ещё в Москве, в университете. – Наш язык изучают в московском университете?.. – Представь себе... – Девушка уже отъела половину круассана. Я пододвинул к ней свою чашечку кофе и она машинально отпила глоточек. – А в Сорбонне, где я учусь, не изучают... – Ну и зря. Прекрасный язык. – Я закрыл глаза, и стал, раскачиваясь, нараспев читать стихи, которые слышал от дервишей на могадишском рынке.
Когда я открыл глаза, круассан был съеден, а кофе выпито. На нервной почве. Я улыбнулся. Девушка тоже. Робко...
Подошёл папаша с пыльной бутылкой. – Тут у меня коньячок есть, месье... – Девушка вскочила и убежала.
- Такое дело, месье. Тётка у нас в Могадишо. Вернее, в деревне недалеко. Старенькая совсем. Даже не знаем, сколько ей лет. Племя, конечно, ухаживает за ней. Но мы всё же хотели бы взять её к себе. Я хочу послать дочку к ней пока. Подлечить её и перевезти сюда. Она мне как мать. Она вырастила меня!.. Я не исса, я – миджуртин!
– Я слышу по акценту, - ответил я по-сомалийски. – Собеседник откинулся на спинку стула. – А ты откуда знаешь? – Пятый год здесь служу...
Коньяк такой, наверное, только на Елисейских Полях подают. По сто тысяч франков бутылка. Старыми, правда.
Я рассказал отцу анекдот. Американец поехал во Францию и встретил там девушку. Телеграфирует папе: я женюсь! Получает ответ: какое приданное? – Миллион франков! – Французскими, бельгийскими или швейцарскими? – Французскими! Старыми или новыми! – Новыми! – Согласен!
Новый франк шёл за сто старых. Как раз в 68-м году, если не ошибаюсь.
- Месье, я вижу с вашим чувством юмора вам можно доверять. Я вообще русским доверяю. Ваш посол и остальные дипломаты – мои добрые друзья. Мы часто накрываем приёмы для посольства. Посольство облюбовало остров в заливе и мы накрываем там частные приёмы для почетных гостей посольства. Наверное, они устроят там приём и в вашу честь... – Вряд ли, - улыбнулся я. – Тогда я устрою сам! У меня только одна просьба: доставить дочку до дома тётки в безопасности. Я даже
своим не могу доверить своё сокровище... А сам не могу отлучиться. Бизнес... Жена больна... Младшие дети.. Семеро по лавкам...
Посол сказал после утреннего совещания: местный тавернщик наш звонил, приглашал на остров на приём в твою честь. – А вы ожидали, что в мою честь устроит приём президент? – Ты не хами! – Разве я хамлю?
Моя командировка была на излёте и посол в великой державе Джибути вряд ли мог изменить мою честно заслуженную здесь репутацию и дальнейшую судьбу.
Приём на острове удался на славу. Папа с дочкой бегали с переменами блюд, я стоял за барной стойкой, наливал напитки и резал огромным ножом с помощью двурогой вилки баранину и козлятину.
- Ну, не могу я тебе дать машину, не могу! У меня на каждую по два дипломата! – Я подумал, что здесь и по одному много будет, но где-то служить и что-то есть коллегам надо. – Дайте посольский катер! У меня есть лицензия судоводителя маломерного флота. Военная. Вплоть до десантного катера. – А кто его обратно перегонит?
Я вышел из кабинета посла и закурил. Ко мне подошёл коллега. Прикурил от моей сигареты и сказал: Пойдём лучше выпьем!
Пошли мы, конечно, в ту же таверну. Тавернщик поставил перед нами откупоренную бутылку без наклейки и сказал: я дам тебе катер, сынок. Ты там пристрой его в марине. Я скажу, к кому обратиться. Потом перегоним. У меня ещё дедушкин баркас есть – обойдусь. Ты только дочку мою доставь... – Что он говорит? – спросил коллега. – Жарковато сегодня, по его мнению.
Коллега сказал: я сегодня дежурю. Поехали... – Поезжай. Я ещё посижу и пешком дойду.
Зачем машины в Джибути? У меня приятель на Занзибаре служил. Рассказывал: только четвертую скорость включишь – остров кончился...
За барахлом своим я не пошёл. Да у меня и не было ничего. А что везти? Из дому да в дом...
Я попробовал мотор катера, заглянул под капот. Стучит нормально. Я подал девушке руку, когда она сходила с пирса. За другую её придерживал отец. На этот раз она была в шортах и майке. Приличный у неё бюст для её возраста... Впрочем, у сомалиек другого не бывает. Soomaaliya по-сомалийски значит: приди подои.
Она потянулась и поцеловала на прощанье отца, он протянул мне руку. Уже стемнело.
Мы вышли из марины на малых оборотах, потом из залива и взяли курс вдоль берега. Резкий свет прожектора остановил нас. Тьфу, чёрт! – понял я. – Мы же впёрлись в акваторию французской военной базы!
Допрос с пристрастием французам ничего не дал. Я честно предъявил свой диппаспорт и сомалийскую дипкарточку. Но нас всё равно посадили в загородку. Она дрожала, прижавшись ко мне. Я обнял её. Утром зашёл караульный и приложил открытую ладонь к цилиндрической фуражке: месье! – И сделал приглашающий жест. Я встал. Она вцепилась в меня. – Я пойду только с ней! – Месье, за кого вы нас принимаете! Мы – французы! Мадмуазель мы предложим чашку кофе в приёмной! Он снова сделал приглашающий жест. Мы вышли вместе. Она вцепившись в меня.
У большой дубовой двери её с улыбкой взяла под локоть очаровательная темнокожая девушка в форме французских ВМС. На низеньком столике у дивана стоял поднос с кофейником, вазочкой с печеньем и двумя чашечками. Сестра не хотела меня отпускать. Я положил свою руку на её и сказал: не бойся. Я скоро!.. Она отпустила мою руку и доверилась девушке в форме. Караульный офицер открыл передо мной дубовую дверь.
Сидевший за большим столом лысый адмирал поднял голову и сердито посмотрел на меня. Я спокойно смотрел на него. Думаю, он не каннибал. И повесить меня на рее не за что. Если только посадить в замок Ив... Авось, разбогатею, как граф Монте-Кристо.
Адмирал показал на кресло у стола и сказал вместо приветствия: почему нас не предупредили? Нарушение территориальных вод Французской Республики! – Я думал, мой адмирал, отец девушки обо всём договорился. – Почему вы не предупредили своё посольство? – А зачем? Я служу в другом посольстве... Оно меня давно ждёт. Кажется, в Сомали назревает очередной переворот. Вот меня и вызвали из отпуска, мой адмирал. Кроме меня, у нас никто не знает местного языка, мой адмирал. – У меня тоже, - проворчал адмирал. – А местным я не доверяю. Прочтите, пожалуйста! – бросил он на стол передо мной газету на сомалийском. Я взял её и посмотрел. – А вот как раз то, что я вам сейчас говорил, мой адмирал. Это издание оппозиционеров. Издаётся, кстати, во Франции... – Знаю! – Он нажал кнопку. Вошла темнокожая девушка с блокнотом наготове. – Принесите нам кофе и запишите, что прочтёт месье!
Девушка бегло стенографировала, что я, прихлёбывая кофе, читал по-французски из газеты на сомалийском. Я скосил глаза на её стройные ноги. Чулки в таком климате? Зверь – адмирал... А может, это просто цвет кожи? Интересно...
Адмирал вовсе не был зверем. Мы пообедали на его вилле, подняли тосты отличным бордо, и после кофе он сказал: сейчас уже поздно, отдыхайте, а утром наш сторожевик проводит вас до траверза Могадишо. Я связывался с властями и вашим посольством. Военный корабль в территориальные воды не войдёт, а вам разрешено.
Французы есть французы. Нам выделили общую спальню. У них и в мыслях не было ничего иного.
Бельё на ней было французское. Но больше между нами ничего не было. То есть, бельё между нами так и осталось...
- Откомандирование в 24 часа! – встретил нас на пирсе посол, протягивая руку моей даме, когда я притёрся к стенке. – Шуму наделал! – пожал он мне руку, когда я вспрыгнул на пирс. Швартовы катера у меня взял местный. Я - Касим! – сказал он. – Это мне ты должен передать катер. – Я знал. Отдал ему ключ зажигания. Он бросил концы в катер, спрыгнул сам, завёл мотор и ушёл.
Это был выходной день, и по традиции нашего посольства посол сам сидел за рулём своего мерседеса. Он повёз нас на свою резиденцию, как я понял. – Извините, - сказал я, - нам надо посмотреть, как там наша тётушка... – Она уже и твоя? – Мы уже подъехали к воротам резиденции, посол вышел, не глуша мотор, и сказал: поезжай! Поскорей обратно! Обед стынет! Берите и тётушку с собой!
Я пересел за руль, а она рядом. Мы отъехали немного и я спросил – куда? – Сложно объяснять... Дай я сяду за руль... – А ты умеешь? – У моего отца такая же модель... А вообще я с детства вожу и машину, и катер.
Вся деревня бежала за нами, приплясывая и улюлюкая. Тетушка выползла на порожек хижины, поддерживаема с двух сторон... Её предупредили. Подслеповатые глаза её слезились. Она обняла внучку, а потом протянула узловатые коричневые руки ко мне.
Мы не поехали к послу. В деревне был праздник в нашу честь. Зажарили антилопу. Большую. Куду.
Вечером я сказал: мне пора. Она посмотрела на меня...
* * *
- Почты у нас нет... То есть, послать что есть, но самолёты не садятся. Я договорился с посольством в Джибути. Почта несекретная, капитанская (с командиром экипажа самолёта). В основном твои переводы. Но поедешь с дежурным комендантом. На моём мерседесе. Под флагом.
- Рискованно, - ответил я. – Оппозиционеры мин понатыкали. Мерседес – не бронетранспортер. У меня здесь есть катер... – А эсминца у тебя здесь нет? – Нет. Только крейсер. Да и то подводный. - Не удивлюсь! – сказал посол. – Разрешения только все выправьте. Чтобы нас опять никто не замёл. – Кого это вас? – Нас с бабушкой и внучкой... – У тебя , кроме подводного крейсера, ещё есть здесь бабушка и внучка? – улыбнулся посол, прекрасно понимая, о ком идёт речь. Я пару раз ездил их проведать. С нашим посольским врачом. Он считал, что бабушка транспортабельна. Адмирал сказал по телефону, что на траверзе нас будет ждать сторожевик.
Мы привезли бабушку в порт на посольском мерседесе с кондиционером, Касим подогнал наш катер к пассажирскому причалу. – Заправил под завязку, брат! – сказал он, отдавая мне ключи. – Там ещё две канистры!
Бабушка обняла посла коричневыми корявыми руками. Открыла ладошки к небу, и, глядя на него, зашептала молитву: бисмилляхи уррахман эрракхим... - Это значит как всё равно у нас перекрестила. Я пожал послу руку и спустился вслед за дамами в катер. Я сел за штурвал, а их отправил в каюту, где был кондиционер. Бабушка старенькая.
Я медленно вышел из гавани. На траверзе маячил французский сторожевик. Я дал полный газ к нему.
Со шторм-трапа нам подал руку сам адмирал. В гражданских шортах и майке. – Рыбку решил половить в выходной, - сказал он. – Кок уже жарит улов...
Катер наш прицепили на буксир. Всё-таки в кондиционированной кают-компании сторожевика огибать Африканский Рог уютнее... Особенно под холодный совиньон и свежевыловленную и умело приготовленную рыбу.
На базе, куда мы причалили, нас уже ждал папаша-тавернщик. Он прочувствованно пожал руку мне и адмиралу и забрал своих женщин. Уходя, дочка всё смотрела на меня...
Адмирал пригласил в кабинет и сказал: слушай, побудь у нас немного... Посмотри кое-что... Боюсь, местные переводят с точностью до наоборот. А ты человек военный... – Откуда вы знаете?.. Э... какие сейчас секреты. Звание – капитан-лейтенант, на действительной состоял с такого-то по такой-то год, в резерве ГРУ ГШ СССР и разведуправления Главного Штаба ВМС, государственные награды... – читал адмирал листок, который взял со стола. – Наград маловато. Хоть и служил хорошо. В горячих точках. И сейчас на войне. Ничего, мы тебя наградим орденом Почётного Легиона. – Вы меня вербуете? – Да зачем нам это надо. Мы простые моряки. Просим о товарищеской помощи. – Я не против... Но как же моё посольство? И у меня диппочта. Вот... – показал я на сумку с вализой подмышкой (вализа-прорезиненый мешок, в котором перевозят диппочту. Расставаться с ним нельзя никогда. Только если убьют.) – С посольством я уже связался и сказал, что ты временно задержан за нарушение территориальных вод Франции, но посольский офицер связи может забрать у тебя диппочту. Сказал, что ты сидишь у нас в кутузке в обнимку с ней и отказываешься есть-пить. Сегодня из вашего посольства приедут. – Вы не представляете, что вы затеяли, адмирал! Наши поднимут страшный шум! Все таблоиды мира будут набиты крикливыми заголовками!
- Всё, в порядке, сынок! Я уже всё честно рассказал вашему послу. Мы с ним старые приятели по рыбалке. Он сегодня обедает у меня. Убедится, что ты жив-здоров. И в весе не потерял. И резидент вашей военной разведки будет. Он давно мечтал хоть одним глазком взглянуть на нашу базу. Я ему устрою полную экскурсию. Надеюсь, его произведут в подполковники.
С французами не соскучишься...
На обеде я отвёл в сторонку военного резидента и сказал: пока я здесь, говорите, что я должен узнать!.. - Он не был готов к такой шикарной возможности, как собственный агент в логове потенциального противника. Он судорожно глотнул из бокала. – Я тебе дам знать...
- Адмирал, - сказал я, когда гости отвалили. – И вы думаете, они поверили вам, что я ваш почётный пленник? – И это спрашиваешь у меня ты, морской офицер? Да они же все лохи! Флот, и только флот правит миром! Запомни это, сынок! Тебе перехватывать у нас, стариков, штурвал! – Адмирал явно сам слегка перехватил столетнего коньячку из колониальных подвалов.
В своей кают-компании я обнаружил... её. – Адмирал сказал, что тебе нужна помощница... Папа отпустил..
27
НЕБОЛЬШОЕ ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ
Это было в маленькой деревушке, против которой мы стояли на рейде. Там произошло небольшое землетрясение. Мы его тоже почувствовали, но не обратили внимания. В море оно не так чувствовалось. И мы к ним привыкли. Подводные вулканы время от время покачивали наши корабли. А мы потом вылавливали пемзу – застывшую лаву, чтобы тереть мозоли от сапогов.
Но нас тогда подняли по тревоге и бросили на помощь в деревню.
Ничего особенного там не произошло – деревня была полузаброшенной. Так, рухнуло несколько саклей. В которых никто особо и не жил. Но приехало несколько машин скорой помощи. Похоже, кто-то всё-таки пострадал. Похоже, больше сами спасатели. Которые искали, нет ли кого под обломками. Мы вместе с ними разгребали развалины. Но никого не нашли.
Сели в сторонку, закурили. Смотрю – женщина в белом халате, немного испачканном, сидит на порожке микравтобуса скорой помощи и пытается забинтовать сама себе руку. Я встал и подошёл. – Помочь? – Она протянула мне ножницы – разрежь, пожалуйста. Я сказал: позвольте, я перебинтую получше. – Она доверчиво протянула мне руку.
Людям в форме все доверяют. Раз человек надел форму – он уже чего-то стоит. Такова психология гражданских.
Я разбинтовал руку женщины и осмотрел рану. Да ... Прилично её приложило. – Где у вас аптечка? – Женщина-врач кивнула в угол машины. Я полез, вытащил перекись, спирт и ещё кое-какие медикаменты, которые нашёл. Тампоны и бинт.
Я обработал её рану и забинтовал. Она немного морщилась от боли. Я подал ей мензурку со спиртом. – Выпейте... - Она послушно выпила. Сморщилась и приложила грязноватый белый рукав к носу. – Хочешь? – Я не отказался.
- Ты что, медбрат? – Да нет, морпех... простой... – А сделал всё умело... – Как учили... В морпехучиле... – Там что, и этому учат? – Там всему учат... И как убивать, и как лечить... – Женщина сказала: налей-ка нам ещё понемножку...
Я смотрел на красивую рыжеволосую женщину, а она на меня. Она спросила: а машину тебя водить научили? – Ещё и бронетранспортёр и десантный катер, - улыбнулся я. – Можешь меня отвезти на станцию скорой помощи, а то нашего шофера по башке чем-то треснуло, а медсестра уехала с ним... – Я только у лейтенанта своего спрошу...
Мы ещё с месяц стояли там, и каждое увольнение меня на берегу ждала карета скорой помощи.
Она была на пятнадцать лет старше меня. Но я этого никогда не знал...
28
ТАНЗАНИЯ - ЛЮБОВЬ МОЯ
Танзанию я очень люблю и могу долго о ней рассказывать. Кратер Нгоро-Нгоро, озеро Маньяра... Впрочем, сейчас каждый дурак скажет: ты бы еще вспомнил снега Килиманджаро.
Однако надо всё-таки немного пожить в этой стране, говорить на суахили, чтобы знать некоторые вещи, каких не знают других болванов и туристов. Например, не все знатоки – пятью шесть веники- знают про такую достопримечательность, как John’s Corner – крошечную пивнушку, притулившуюся в Дар-эс-Саламе на слиянии Ocean Drive и Independence Avenue. Впрочем, ничего удивительного в таком незнании нет, поскольку в каждой уважающей себя очень независимой стране, расположенной на берегу какого-нибудь океана, есть и Ocean Drive, и Independence Avenue. Не говоря уж о многочисленных пивнушках.
Пивной завод в Дар-эс-Саламе построили чехи. К пиву они относятся трепетно и по его потреблению сами занимают первое место в мире. На душу населения. Они бы не стали строить в Даре завод, если бы не были уверены, что пиво получится отменное. Вода там что ли стаивает прямо со снегов Килиманджаро...
Каждый день после работы мы заезжали к Джону прохладиться, отдохнуть от трудов праведных на благо нашей родины и выпить отличного местного пива. Оно называлось «Cафари». Дальше фантазия у местных производителей не шла, но пиво было действительно отличное. Мы не могли на него пожаловаться, а родина, в результате, – на нас. (У нас в МИДе при назначении в очередную страну первый вопрос: а пиво там какое?)
Как в каждой охотничьей стране, в этой тоже среди бывалых рождались бывальщины и легенды. Вот, например, одна из них.
Однажды нам в посольство позвонила местная таможня и предложила приехать. Немедленно. Был конец рабочего дня, пора было к Джону, да и документы в МИДе мы не успевали выправить. Мы предложили приехать с утра. Нам сердито ответили, что с утра можем и не приезжать. Груз будет уничтожен, как скоропортящийся. А документы не требуются. В порядке исключения груз будет выдан без них. Мы удивились, но поехали на таможню, более не став злоупотреблять дипломатическим иммунитетом.
Не знаю, какой уж был престольный советский праздник, и кто из внешнеполитических или внешнеторговых организаций решил нас побаловать. Или подшутить. Грузовой зал таможни выглядел пустым – все грузы были сложены в штабеля у стен, до потолка. Посреди очищенного таким образом зала стоял небольшой ящик из неструганых серых досок. И распускал амбре, милое сердцу советского человека. Но совершенно неудобоваримое для местной и иностранной темноты непосвященной. Из щелей ящика торчали рыбьи хвосты. Это была вобла.
Я понимаю, что не все мне поверят. Но это правда. Святая, как пиво в жаркий сухой африканский сезон, правда.
Таможенники, зажимая черные носы, замахали на нас черными лапами и сказали, чтобы мы забирали поскорее эту гадость. Никаких документов не требуется, ради всего святого. Мы переглянулись, но промолчали. Мы всё-таки дипломаты.
Мы забрали драгоценный груз и поехали в John’s Corner. Интересно, куда бы на нашем месте поехал любой порядочный человек? Там мы, как любой порядочный человек, заказали по ведру пива и стали стучать об мраморные столики рыбинами. Не веря своему счастью.
Официант принес пиво и сказал, что, хотя мы и постоянные клиенты, но у них – приличное заведение. Нельзя приносить с собой напитки и еду. Один из нас отвел его в сторону и посвятил в тайну нашего ордена. Он объяснил, что мы все – члены одной религиозной секты, и это - наша ритуальная еда. Если в пивной есть такая - мы готовы её купить. Официант сказал, что если здесь когда-нибудь такая появится, он скорее помрет с голоду, чем будет дальше здесь работать. Тогда, сказал наш товарищ, отойди и не мешай нам отправлять наш культ. Это страна свободы совести, вероисповедания и всего остального. А нас еще и защищает Венская Конвенция о дипломатических и консульских сношениях. Официант икнул от испуга, и больше не приближался.
Да... А еще в Танзании один из немногих ареалов обитания королевских креветок. Не хочу соврать - пусть меня поправят, кто знает лучше, но, по моей информации, таких на белом свете всего три – в Индийском океане против Танзании и Мозамбика, в Северном море около Норвегии, и недалеко от Австралии, или Новой Зеландии, или Тасмании – в общем, где-то на тех куличках. Во всех этих трех местах креветки – звери величиной с кулак.
В Даре по утрам я ездил купаться на океан, который был ласковым круглый Божий год. Потом завтракал в ресторане гостинички Ойстер-Бэй. На её пляже я, собственно, и купался, а официанты тем временем бродили по прибрежным рифам этого самого Устричного Залива, пользуясь отливом, и собирали устриц. Которых и подавали на завтрак, вместе с лаймами и папайей, которые росли тут же, в саду гостиницы. Потом я заезжал на рыбный рынок в старый порт и покупал там свежих креветок и других гадов морских.
У меня есть фотография: я стою на четвереньках на краю пирса и смотрю в лодку местного рыбака. Тот мне показывает рыбу, которая еще трепыхается, а вокруг меня столпились коты. Рыбак говорил: не сомневайся, бвана, если бы рыба не была свежей, этих хвостатых тварей ты бы здесь не увидел. Они же не глупые, как белые туристы. А ты – человек наш. Тебя все знают. За кого ты меня принимаешь?
Кое-какую рыбешку и гадов можно было есть сырьем, что я и делал, сев на парапет среди котов и свесив ноги в океан. Беседуя с рыбаком. Коты тоже считали меня своим, и тёрлись об меня мордами, боками и хвостами.
В результате я получал не только удовольствие и завтрак, но и информацию. Она удивляла посла на утренних совещаниях. Откуда у вас эти сведения? – спрашивал он. Я отвечал: Голос Привоза, Правда Нового Рынка... Посол был не чужд Одессе. Для меня она тоже одно время была родным городом. Как потом Дар-эс-Салам.
Однако самой большой достопримечательностью Дар-эс-Салама была вилла Аэрофлота. Самолеты летели дальше, в Викторию, на Сейшелы, но в Даре сидел региональный представитель и была база. Вилла на берегу Индийского океана, где отдыхали экипажи. Им по ихнему регламенту не положено было летать дольше скольких-то часов, поэтому, долетев до Дара, они целую неделю были вынуждены, бедняги, купаться в Индийском океане и загорать на кварцевом песке – до следующего рейса. А новый, прилетевший экипаж, вынужден был подменять утомленных солнцем коллег, и в свою очередь корячиться на пляже у виллы Аэрофлота, тоже целую неделю. Нет, под советским флагом человек тоже не был обижен.
Конечно, экипажам было интересно что-нибудь прикупить, где-нибудь побывать. Уж если занесло... А как, если нет машины? Общественный транспорт в большинстве африканских стран существует главным образом теоретически. А вот офицер безопасности в экипаже, напротив – вполне реальный факт.Но с дипломатами он еще кое-как своих красавиц отпускал. Только надо было прихватывать сразу две-три девчонки-стюардессы, а еще лучше – еще и кого из парней команды. Тогда не так страшно.
Представитель Аэрофлота был моим приятелем, да и моя информация благодаря знанию местного языка, ему тоже была интересна.Я был вхож, короче, в святая святых – на виллу Аэрофлота, где молодые девушки шастали в одних купальниках.
Но – ничего такого. Клянусь бородой. Офицеры безопасности свою службу знали.
Правда, не углядели-таки. Кончилась моя командировка, и я летел домой. Экипаж был знакомый. Да незнакомых у нас и не было. Утром я, по своему обыкновению, искупался на прощанье в Ойстер-Бэй, позавтракал устрицами и папайей с лаймами, заехал на рынок и купил мешок креветок. Поделился с котами, обнялся с рыбаком, заехал домой за барахлом, и подался в аэропорт.
Лететь было долго. Часов двенадцать. ТУ-154. Представляете.
Но у нас с собой было. Когда кончилось, девчонки-стюардессы еще принесли. Щедрый Аэрофлот клал 450 грамм на нос на этот рейс. Но кто ж считал?
Когда я забирал креветки из холодильника, стюардесса порозовела и сказала: вкусные, небось. Я серьезно посмотрел на девушку. Она сказала: у депутатского, где цветочный киоск.
Мы с ней прожили около года. Душу отвели. Слишком долго смотрели друг на друга в Даре. Каждые две недели она привозила мне оттуда креветки.
Но замуж вышла за своего офицера безопасности.
31
МОРСКАЯ АВИАЦИЯ
- Всё в порядке, товарищ командующий. – Подводные лодки в квадрате таком-то видите? – Так точно, товарищ командующий. Видим. – Надводные корабли в квадрате таком-то видите? – Так точно, товарищ командующий. Видим.
База видела это сама. Через спутник. Просто мы всегда перепроверяем информацию по разным источникам.
- Ещё что-нибудь интересное видите? – Никак нет! – товарищ командующий. Пока больше ничего не видим.
Рядом, правда, болтался американский самолёт. Мы его тоже видели. Но для нас интереса он не представляет. Такой же разведчик, как и мы. Да и знаю я его сто лет... Как и он меня. Flight Lieutenant Робинсон.
– А сейчас в квадрате таком-то появится гражданское судно, – втёрся в наш разговор американец. – Подползает к нашему району. По нашей информации – с военным грузом. Мы его просветили. Танки, пушки. Не знаете, случайно, - кому? – Он сказал это по-английски. Я ответил ему по-русски: пошёл к чёрту! – Он обиделся: Rodger! And out!
Не хватало, чтобы мы с ним обменивались развединформацией... При командующем.На русский его ответ точно не переведёшь. Но значит примерно: понял, принял. И конец связи. Международный сленг военной авиации.
Командующий спросил: это ещё что такое? – Да болтаются тут американцы всякие... – Смените частоту! – Есть, товарищ командующий! - Синоптики обещают штормовое предупреждение...– Не могу знать, товарищ командующий! Горизонт пока чистый! – Давайте лучше на базу! – Слушаемся, товарищ командующий!
Американец пролетел рядом, качнул крыльями и помахал мне рукой. Улыбаясь сквозь фонарь. Едва не задев меня своей плоскостью. Я показал ему кулак. И услышал на новой частоте хриплый голос Луи Армстронга: Hallo, Dolly!..
Скотина...
Я поставив самолёт плоскостями вертикально, взял крутой вираж и ушёл вправо.
Вообще-то парень он неплохой. Мы иногда болтали на международной частоте от скуки. Дальняя морская авиация – это до четырнадцати часов без посадки. Порой он мне подсказывал: видишь в квадрате таком-то то-то? – Где? – В... – как вы, русские, говорите! Залетай к нам – пивка выпьем!..
Я бы там сел. Нормальный аэродром. Они мне позволяли пролетать едва не над ним. Огни зажигали... Any problem, sir? – слышал я в наушниках их башню. – No, it’s OK. Thank you. Just lost a bit may way in this fog… - Happens, sir. Have a safe flight, sir!.. You are always welcome anyway, sir! You know! Any time, sir! Пивка бы с ними всеми, действительно, выпить, Чёрт бы их побрал... Да не только погоны – и голова с плеч.
* * *
- Эй, ты! Русская твоя морда! У меня дочь родилась! Следующий раз не сядешь у нас – собьём!
В следующем полёте я ему сказал – по-русски – он, подлец, через пень-колоду понимал. – Слушай, ты, малиновка!.. – Робин – по-русски – малиновка. Маленькая такая птичка. А самолёт у него – С-130. Вроде боинга. – А как выглядит наша малышка?
Он прислал мне фотографию – он в форме, с орденскими планками и табличкой на груди – Робинсон, – молодая беленькая женщина и крошечка...
У меня был разговор с пристрастием. С особистом. Я ему объяснял: рядом летаем... Особист не понял ни хрена. Он не лётчик. И не разведчик.
Командующий сказал: тебя хотели вообще выгнать. Я отстоял. Самому главкому звонил. Тогда хотели перевести. Я опять заступился. Ты мне нужен. Когда всё забудется, подам на повышение.
* * *
У нас что-то было с одним из двигателей – мы заметили это в прошлом полёте, - и механики его сняли и раскидали.Команда от радости подвыпила. Я взял маленькую «бешку» (БЕ-12 – летающая лодка) и сказал, что слетаю один. Движение вчера в наших водах было.
Плюнул и сел у американов. Предупредил свою базу, что с двигателем неполадка. А куда ей было деваться... Самое смешное - это было правдой. Правый двигатель у меня чихал немилосердно. Судьба...
Да вы знаете! Когда угодно, сэр!
Американы забыли выключить внутреннюю связь и я слышал: Сэр! Приятель ваш русский запросился на аварийку! С двигателем у него неполадки! На букашке летит! Наш основной самолёт назывался у них «медведь». ТУ-95 МР. Морской разведчик. Вариант торпедоносца.
Что было!.. Я думал, флайт-лефтэнэнт расплющит меня в своих объятиях. – Морда твоя русская! – Малиновка, твою мать!.. - Sir! – вытянулась по стойке смирно аэродромная команда, крепко стукнув себя ребром ладони по лбу.
Адмирал ихний на джипе приехал. Я вытянулся и вскинул руку к шлемофону: сэр!
Адмирал в ответ взял под козырёк с золотыми узорами, а потом протянул мне руку. Чернокожий марин выскочил из-за руля и держал ладонь у пельмешка, выпучив на меня глаза*.
* * *
Малышку я на руках подержал... Счастливую маму поцеловал...
Да будь оно всё проклято, ко всем чертям! Чем мы друг от друга отличаемся? Да ничем.
Вояки мы, вояки... Вояки и есть.
* * *
Американские механики наладили мой движок, а наш механик потом поклялся присягой, что неполадка была. Но не выдал, что от старого движка остался только картер. А внутри был ихний аналог... С клеймом ролс-ройс. Механик мне по секрету сказал. То-то мне правый сектор газа приходилось двигать на всю катушку, чтобы удержать самолёт.
Меня опять хотели уволить ко все чертям, но командующий опять отстоял. Ограничились переводом на другой флот.
Но я и туда получил привет от Малиновки... Американский коллега, который болтался рядом, сказал, что сын у нас родился...
33
ИСТОРИЯ ЛЮБВИ
по русско - грузински
Я валился с ног от усталости, но не мог заставить себя даже сесть. Я ходил по комнате из угла в угол и пытался осмыслить ситуацию.
Отпуск мне зажали. Вместо обещанного отдыха в июле – больше двух месяцев работы без выходных – вообще круглые сутки. Теперь уже средина сентября. Всё это время - делегация за делегацией. В родном МИДе появлялся изредка на несколько минут, чтобы взять какие-то документы, по дороге из госособняков на Ленинских Горах в Кремль и обратно. Спать удавалось часов по четыре-пять, да и то большей частью на диване в особняке или в машине.
Теперь вот долгожданный отпуск, плюс отгулы. А что со всем этим делать? Я ведь хотел провести отпуск со своей девушкой у мамы в Ялте, познакомить их. Сколько можно холостяковать? Уже за тридцать перевалило... Кому замуж невтерпеж, а кому жениться недосуг. То учился, то служил... То опять учился, то опять служил. То в армии, то в МГИМО, то в МИДе, то за границей. Когда-то надо обзаводиться семьей, детьми. Да и управление кадров замучило. То кнутом, то пряником. То выгоним из МИДа, то повысим через два ранга. Да не в этом дело. Жизнь идет, не ждёт...
Привел свою девушку в наш министерский клуб – мужики, видавшие виды и предыдущих моих девушек, на эту выпучились. Ну, приятель, если и такая девушка тебе не подходит – то какую же ты ищешь?
Да и знакомы мы уж почти два года – что ж тянуть дальше. И девушке уж, однако, не восемнадцать. Университет позади, надо что-то решать. Что ж ей голову морочить. Приглашением к маме я надеялся доказать серьезность своих намерений. И вот как раз всё так некстати. Дама сердца-то поверила в чистоту моих намерений, оттягивала свой собственный отпуск, как могла. А потом, видно, решила, что я ей опять голову морочу. Что с меня возьмешь – закоренелый холостяк... Заявила мне решительно, что позже ей отпуск не дадут, а сейчас еще и предлагают горящую туристскую путевку по Кавказу, бесплатно. Что я мог сказать? Я и говорил-то с ней по телефону из кремлевской «чайки»… И вот мои мытарства кончились, а любимая – на Кавказе. В голове вертелось: когда едешь на Кавказ...
Вчера она мне позвонила, как мне показалось, едва не плача. Зря, мол, поехала – что мне тут без тебя. Я совсем расчувствовался. Так плюнь на эту дурацкую путевку - лети обратно. Я уже свободен. Звонит снова – билетов нету...
Эх, чёрт, думаю, - зря, что ли, я корячусь на правительство – пусть помогает. Звоню в наш Отдел обслуживания делегаций – выручайте. Ушлые завхозы говорят - не изволь беспокоиться. У нас на все авиарейсы внутри СССР и любую заграницу по два билета зарезервированы. Где, говоришь, твоя девушка? В Грузии? Ага - красывий дэвушка, говоришь, кацо, да? Доберусь до вас - начищу ряшки. Ему помогают, а он драться... Ладно, мушкетёр. Не волнуйся. Доставим тебе твою мадмуазель де Бонасье. Жди звонка.
Через короткое время звонок. Мягкий голос с характерным кавказским акцентом представляется сотрудником протокольной службы Совета Министров Грузинской ССР. В каком именно городе у нас Ваша дэвушка (эх, черти-завхозы!)? Очамчире... Это в Абхазии. Ми вышлем нэмедленно за ней машину. Как с нэй связаться? Не знаю, говорю. Она сама должна перезвонить. Кажется, они вообще сегодня переезжают в другой город поблизости. Это туристская путевка. - Скажите ваш номер – я её найду и вам позвоню.
И совсем место перестал себе находить. Это уже было перевозбуждение. Я представлял, как в Грузии поднят полк милиции по тревоге, из Тбилиси в городок Очамчире на берегу Черного моря мчится белая открытая «чайка» грузинского правительства. А потом мчится обратно с моей девушкой. А её пышные волнистые волосы развеваются на ветру. А усатые милиционеры с орлиным профилем, высланные на путь следования, останавливают полосатыми жезлами поперечное движение на перекрестках дорог и отдают честь проезду. А потом бормочут в свои рации на плече, чтобы коллеги встречали дальше. А местные стоят, разинув рот и взяв под уздцы ушастых грустных осликов. И чешут затылки, сдвинув на лоб кепки-аэродромы.
Когда моё перевозбуждение достигло предела, я едва не подпрыгнул до потолка, услышав звонок. Она! Но это был вежливый грузин из ихнего правительства. Ну как, нэ звонила? Нет. Если меня нэ будет на месте, дэжурный ждет Вашего звонка. Машина готова выехать в любое время суток. Благодарим. За что?
Я боялся даже выйти из дому и ждал звонка, подбирая остатки каких-то харчей дома. Да какие запасы у холостяка... В холодильнике обычно – одна зима. Сбросил, наверное, изрядно – не столько даже от диеты, сколько от нервов. На третий день, посмотрев утром на свою небритую морду в зеркале ванной, слегка испугался. Хорошо, что никто другой не видел. Хорош дипломат, работник с государственными делегациями на высшем уровне...
И тут она позвонила. Она! Понимаешь, милый, мы ведь здесь туристы – какие-то городишки, дурацкие турбазы – ужас. Если где и есть телефон - в Москву не дозвониться.
Вот тебе номер – звони в Тбилиси. За тобой приедут. Билет в Москву тоже есть.
Но... я ведь не одна... С двумя подругами... -Приедет семиместный лимузин, поместятся – не такие уж они толстые, надеюсь. - А билеты в Москву для них? Думаю, не проблема. Сделают. А если подруги не поедут? А ты причем? Ты хочешь ко мне в Москву, а потом в Ялту, к маме? Да, конечно... Ну, так звони в Тбилиси. Кстати, а где ты находишься?.. Гудки... Линия прервалась. Куда звонить?
Звоню в Тбилиси. Всё передал, говорю. Вам позвонят. Не знаю, когда и откуда. В любое врэмя, отвечают. Там проблема – с ней две подруги. Вах!.. И все красивые, как Ваша дэвушка? Какая же это проблэма? Если бы по телефону можно было откусить ухо собеседнику, я бы это сделал.
Бессонные сутки. Звонок. Тот же вежливый голос сообщает: нэ звонили. Но шофер спит в машине.
Еще бессонные сутки. Звонок. Знакомый вежливый голос: как дэла? Кавказская деликатность: может быть, ваша девушка уже сама добралась до Тбилиси. Тогда пусть обратится в дэпутатский зал в аэропорту. Если она будет с подругами, их тоже посадят на самолет. Эсли они захотят. (Варианты джигиты тоже предусмотрели, похоже.) Там зарезервировано четыре билета на все рейсы в Москву. На Ваше имя. Спасибо, дружище, извините уж. Кстати, а как билеты оплатить? В трубке молчание. Потом тот же голос, с усилившимся кавказским акцентом: обижяешь, дорогой. Гудки...
Девушка приехала. Сама по себе. По окончании путевки.
Как-то оправдалась. Я всё-таки повез её к маме. И, с одобрения мамы, женился.
Комментариев 0