В точке касания. Това (Оксана Радионова)

От редактора
По сложившейся традиции публикации в этой рубрике дублируются pdf-книгой в оригинальном оформлении Виктора Хоффа. Книгу можно скачать здесь.

Рисунок

Я создаю тебя, когда увяла мать,
и ветер бросил пальцы в эти листья,
как в пряди, что приятно целовать.
Заря стареет. Мне пора молиться.
Так плачь дитя, чтоб солоно и свято!
Мы спрячем ночь за жёлтою стеной.
Я создаю тебя из звуков циферблата;
ты вздрогнешь, как озябший свет земной

Спаси моего любимого

Лилии моих пальцев хрупки,
словно зеркало,
на моих ногтях жёлтый лак.
Ты запрокинешь голову,
словно цапля и скажешь,
что несколько лет воздержания -
это слишком.
Я не умерла, не говори мне "Нет",
но мои ладони, колени
и мой выразительный рот
сосут клочья огня -
эти бешеные собаки безмолвия.
Я хочу быть твоим денщиком
и жарить тебе на завтрак
лосося утреннего безумия.
Заживём! Господи,
спаси моего любимого!

Ты притворяешься, что спишь

Ты притворяешься, что спишь.
По комнате обрывок дыма
летит, как вороная мышь,
и строит окнам пантомиму.
Нет ничего коварней сна.
Ты притворяешься, что спишь.
И только ради шутовства
я говорю котёнку "Кыш!"
За окнами шумит камыш.
Не в этом суть, не в этом дело.
Ты притворяешься, что спишь,
показывая своё тело.
Я нарезаю нам морковь,
не очень, правда, точно, лишь...
Моя последняя любовь,
ты притворяешься, что спишь.

* * *

Только в пальцах чашка какао,
шаль в голубеньких зеркалах,
мотыльки, чебуреки и хаос
в маленьких гостиничных словах.
В них как тюль качается надежда
и по улицам несётся по прямой…
Вечереет. Новая одежда
в красном испаряется трюмо.
Солнце ожерелий умирает,
угасает как залатанная тень,
только в воздухе ещё мерцает,
серебрится слово в маете.
Я люблю тебя, как птицы песню саднят
среди заколдованного дня.
Я как обветшалый палисадник,
я люблю, люблю, люблю тебя!
Всё, конечно, кончится в субботу,
когда чиж съест битого стекла,
станет в комнате ужасно одиноко,
и я покажу тебе кулак.

Счастье

Я знаю, что жизнь однодневна,
что девочка - это сердце,
что прошлое бесполезно
и, кроме того, совершенно.
Напрасно ищу я минуты
на краешке циферблата,
ведь время мне дарит вечность
последних минут до расплаты.
И всё-таки жизнь не напрасна,
когда есть резиновый ластик
и карандаш для бумаги,
который напишет "Счастье".

Зимнее солнцестояние

Вода в борще, словно нежное яблоко,
и я весело похлопываю себя по животу.
В глубине окна, похожее на актёра,
колоритно рождается зарево.
Рассматриваю небеса,
его мятежные пятна и древние узоры.
Восток ярче красного кьянти...
Утро, зимнее солнцестояние.

Зима

Зима. Я трогаю метель
(я хохочу, я горько плачу),
роняя синюю пастель,
стихи слагая наудачу.
И напиваясь жгучим грогом
в домашней шапочке с кистями,
одариваю друга-дога
двумя бараньими костями.
Мне нужно мало: чтоб страницы
хранили старых вальсов всхлипы,
твои прекрасные ресницы
упали в чай со вкусом липы.

Последний снег

Разгребая его пятернёй, маленькими ногтями,
смотришь на сверкающий мел под твоими руками.
Помнишь, кто-то озябший искал здесь ночлег?
Пал, как царская дочь; это счастье - последний снег.
Чистый прах из снежинок когда-то был плотью...
Может, облаком или волной или ряской болотной.
Куропатка вернётся ко мне из-за северных рек.
Кружит платьем красотка; пастушка - последний снег.

Земля и Небо

Земля и Небо - два несносных мальчика,
качаются весь день с утра до ночи,
целуют пух воздушных одуванчиков,
и утром пьют коктейль молочный.
Когда-нибудь они поймают бабочку
и не разделят вдруг между собой.
Земля процедит «Пусть летит красавица,
пусть будет так, мой мальчик неземной!»
И будет день, возможно, что и пятница,
оправит Небо белоснежный лацкан.
И ничего не кончится, не кончится,
как вам хотелось бы (чтоб было по-дурацки).

Дождь

Безмолвствуют скиталец и прохожий,
орешник шепчет имя Самуил,
и дождь, на чижика чуть-чуть похожий,
клюёт с ладони пошехонский сыр.
Читаю книгу о звезде в причёске,
о кофе, сигаретах (про печаль),
и белый день на мокром перекрёстке
кивает мне, полуподняв вуаль.
Прощаюсь с озером
Прощаюсь с озером. Пора.
Печально кашляет ворона.
Твои зеркальные уста
полны белёного шифона.
Ну вот и чёрная ветла
сползает в слепки синих глаз.
И только изморозь - светла
по озеру лилась...
И то мои ль, не знаю, жгут
больное сердце злые слёзы
иль это те, что всё бегут
из глаз вороны на морозе.

Киндзмараули

Как страшно быть плохим поэтом:
писать с завидным постоянством,
не петь, а рифмовать куплеты,
вообще не предаваться пьянству!
Теперь спрошу: туда ль иду ли?
Не вышла ни умом, ни ликом...
Мне по сердцу Киндзмараули,
чтоб чувствовать себя великой.

Не спится

Мне бы плакать: всё земное -
запах пыльного мочала.
Отчего же мне в ночное
не смеяться у причала?
Мне б не пить! Коса зарницы
упадёт на город Припять...
Отчего же мне не спится?
Отчего же мне не выпить?

* * *

Я пью светлое пиво на краю русской периферии.
Первый дождь за окном, как моя головная боль.
Дождь разбросал повсюду свой ласковый шёпот.
Он украсил землю жестом своей руки.
Поэзия, ты раскачиваешь бёдрами, словно форелями,
как ты бездарна наедине с Богом!

Chocolate Jesus

По одноименному названию песни Тома Вейтса

Иисус, дай мне этот маленький шоколад, в котором изюм и орешки.
Я поседел в 37 лет, когда умер мой пёс Лошадка.
Он был моим единственным приятелем и был не прочь выпить со мной
пива.
Иисус, жизнь похожа на маленький шоколад, в котором изюм и орешки.
Я становлюсь тенью своего дома, в котором нет жены и детей.
Тени сладчайшей ночи, вы мои единственные приятели и я не прочь
с вами выпить пива.
Иисус - Ты маленький шоколад, в котором изюм и орешки.
Я слышал разные слова, но только Твои спасли меня от разочарований.
Мои разочарования, я улыбаюсь вам и прощаюсь с вами.
Иисус, я хочу стать твоим приятелем и выпить с Тобой пива.

Когда я пью свой сайдкар

Бережно разодетый
в тлен светоносный шар
нежно кропит предметы,
когда я пью свой сайдкар.
Запах какой-то простынный,
смолк сумасшедший комар,
облако в раме стынет,
когда я пью свой сайдкар.
Пусто в сигарной пачке,
Бог мой, Белый Гончар,
Тот, что такой мрачный,
когда я пью свой сайдкар.

Похмелье

Жара, как постное печенье,
роняет в горле хрупкий вкус
и заражает бледной ленью.
И я сейчас уснуть боюсь.
Боюсь, что я умру босая
или приснится шёпот пуль.
Смеётся капля золотая
"Ты не умрёшь, как полный нуль!"

Завтрак

И в форточку, из кабинета
поёт дитя любви, Алсу.
Я доедаю колбасу
средь разъярившегося лета.
Как пахнет жестью монпансье!
Я даже слышу: пахнет краской.
Солдатик с новенькой фугаской
на корточках зовёт "Месье..."
кота. И прячет что-то сзади.
С улыбкой слушаю попсу.
Поёт дитя любви, Алсу.
Я начинаю есть оладьи.

Стихотворение - злорадство

Привычно с севера на запад
по комнате своей ходить,
стекло прозрачное царапать
и минералку холодить...
И иногда, как старый виски,
стоять в углу родного дома,
скормить курганские сосиски
собаке из своих ладоней.
Смолчать пред Богом "Непричастна".
И бросить в город крупный вздох.
Ах, слушатель стихов атласный,
Вы слишком любите горох!

Слушая Верди

Листик сорву золотой, цвета прохлады.
Нет у меня ничего и ничего не надо.
Запах травы молодой, посох и спички,
и сигаретный дым ем по привычке.
Только дорожная пыль, бабочка, море...
Листик мой золотой, цвета неволи,
я растворяю ладонь на берегах белоснежных.
Ну же! Лети, лети, в чистую нежность.
Чёрные ветры дней глаз открывая,
лягут в мою постель, как жизнь земная.
Листик со вкусом росы и цвета смерти,
ты растворяешь вальс Джузеппе Верди.

Моим стихам

Мой голос обречён на нищету.
Мои стихи, заслышав тонкий скрежет,
ложатся зарисовкой для тату
знакомого цыганского невежды.
И вот, о Царь, мне ничего не нужно.
И в мире остаются только волны.
Стихи мои сырьё для чёрных кружев,
а голос обречён быть тишиною полной

"Лёгкая" музыка

Смешавшись с запахом земли,
ложится снег на гриф гитары.
И звуки голоса Ротару
во мне метелью проросли.
А маленькие лепестки
в вишнёвой мякоти заката
так безболезненно легки,
тонки, влекомы и крылаты.
Но плачет девочка-душа.
Мне мало места, тесно дару.
Прозрачной синью чуть дыша,
летает музыка Ротару.
Мне хватит белого песка
в движениях её величья.
О музыка, как ты "легка"
по-человечьи и по-птичьи!

Тишина и Басё в саду

Взял перо и тетрадку Мацуо Басё,
написал: я в саду, хорошо, то да сё.
А потом разорвал на клочки всю бумагу,
бросил ветру обрывки седой бедолага.
Ветер клочья жевал, как вишнёвые кости.
Тут к поэту нагрянули званые гости -
воробей, две лисицы и пёс-полукровка.
Было тихо в саду... Зацветала морковка.

* * *

Сон Марко Поло о странствии в вечный восток,
солнце и соль на расплавленных зноем хоругвях,
жёлтая скатерть и кожа детёнышей смуглых -
всё отдаю я реальности писаных строк.
Стаи вопросов, желток и скорлупка яйца
лягут в тетради, как два поцелуя для слуха...
Матерь полмира, страна моя - злая старуха
вытрет мне пот с половины большого лица.
И я привыкну к весёлой, надёжной земле,
жизни и имени, к сочной свинине с клубникой.
Словно из пламени вытканным, огненным ликом
Ангел коснётся меня, равной горькой золе.

О красоте

Также красива боль, как лира,
как фараон и формы тени, что ли.
Но мне не стать всей болью мира,
на фотоснимке не ворочаться от боли.
Та тишина, что окружает Рицу,
не мной, а вами названа Любовью.
Где вы, глотающие память лица,
ушедшие за некрасивой болью?..

* * *

Увы, я больше не ребёнок!
Скучаю, различив хрусталик,
как зелень, что берут спросонок,
среди дождей, домов и Танек.
Я морщусь, разевая рот,-
неубедительный писака.
Заходит пить в мой огород
кристально-белая собака.
Две девочки - Луна и Смерть
давно смеются надо мною.
Я снова начала глупеть
дождливой, давешней весною...

Молчание

Старуха громко вздыхает и закрывает руками часть головы.
Она похожа на завернутую в платок картошку:
- Молчи...
Я молчу. Радуюсь, что купила новую газету.
Старуха смотрит на меня долгим сострадательным взглядом.
Она каждый день выходит выгуливать на кожаном ремне
мешок с хламом, убеждая всех, что это - её собака.
Я порывисто вздыхаю и отворачиваюсь.
Кажется, что я разговариваю. На самом деле я просто молчу.

Смерть и босоножки

Жаль, что на тот свет нельзя забрать мои новые босоножки, -
думаю я в глубине души.
Смерть создана человеческим рассудком.
Не потому что мы лишены здравомыслия,
а оттого, что мирская жизнь несколько безумна.
Сегодня мне позвонил отец. Он сказал, что смерть не за горами.
Я улыбнулась.
Ведь облако в окне – похоже, мои новые босоножки.

Печаль

Словно перья и шаль,
словно беличьи кисти,
это я разбросала печаль
на прекрасные листья.
Охрой пахнет миндаль,
словно лето и жало,
это я разбросала печаль
на своё покрывало.
Словно шрам и спираль,
вечер - друг молчаливый,
это я разбросала печаль
на плакучие ивы…

Я не умру

Я не умру, я растворюсь до срока
в странице пристального февраля.
Когда ты оторвёшь листок календаря,
я стану ливнем или ананасным соком.
И всё свершится. И как прежде это было,
летают листья у моей могилы.
Смеются скрипки, и горчит кокосовый рулет.
Я не умру, меня на свете нет.