Представь!
Сидишь на воздушном потоке.
Ты паришь средь великих небес.
Ветра стали словно дороги.
Тело вовсе утратило вес.
Летишь по бескрайним просторам.
Лёгок ты словно воздух и чист.
С тайфуном могучим, сверхскорым,
Ты несешься прозрачен, лучист.
Ты в небесных ветрах растворился.
Стало небо - с тобою одно.
И душою и телом с ним слился.
Тебя сделало ветром оно.
Вот такие "наброски" делает в свободные минуты Раиса Назарова. Пожелаем ей побольше свободных минут
***
Скользящей тишины минуты,
Вновь превращаются в часы.
Судьбы страница перегнута
И вновь качаются весы.
И неустойчивость мгновенья,
Пытает мысль,сжигая нас,
Где тот источник вдохновения,
Что вновь забил в который раз?!
Его пытаясь "приручить"
Сложить в строку слова и звуки,
Пытаемся ему служить...
И радостны душе те муки.
Иосиф Латман
Все права сохраняются за автором
ГЛЯДЯ НА КАРТИНУ*
Что задумалась, Алёнушка?
Омут - чем заворожил?
Разболелась, знать, головушка?
Леший лесом закружил?
И где братец твой, Иванушка?-
Лебедь за поля унёс?
Снится, чай, тяжёлый камушек,
Люта ведьма, море слёз?
Глянь-ка! - Волк несёт царевича.
Вслед козлёночек бежит!
Птица Радости с кудесником
О царевне говорит…
А лягушка, скинув кожицу,
Царской дочерью представ,
Поцелует (лань встревожена!)
Цесаревича в уста…
Январь 2011г.
* В. Васнецов
Желающие ознакомиться с творчеством И. Латмана
могут обратиться к сайту
Новость отредактировал: всёпройдёт - 3-01-2012, 21:39
Причина: уточнение
Гора безбрежно выводила "Мяу".
Я — подхватила, в музыку вплела,
Светясь и пенясь, пение во славу
Густого виноградного тепла.
Гора радушно хиппи принимала.
Кормила и лизала пятки им
Шершавым морем. Вместо одеяла
Дарила звездный, легендарный Крым —
В лазурной прелести небес,
Там, где полным-полно чудес,
Твоих свет виден глаз.
И в полыхании огня,
Средь нескончаемого дня,
Твой слышен ясный глас.
И в чудной зелени лесов,
В прохладе заливных лугов,
Тебя я вижу вновь и вновь,
И в толще моря голубой,
Где тихо плещется покой,
Живёт, Господь, твоя любовь.
И в бесконечности эфира,
От Альтаира до Памира,
Твоё сияние струится,
Господь, ты - суть всего живого
И даже атома любого,
К тебе душа моя стремится.
Я доведу до совершенства
Своё умение дрожать.
Намёки, полувзгляды, жесты
Игра на лезвии ножа.
С лица бегущей струйкой пота,
Ознобом, жгущим по спине,
Комком у горла и икотой
Обосновался страх во мне.
Сухой камыш, поваленный ветрами,
В широкой пойме стынущей реки,
Колоны тополей пирамидальных
Особенны и наготой близки.
Последний клин растаял в низком небе,
На мелководье вечерами лёд,
А у души глубокая потребность
Свернув с дороги двигаться вперёд
Шум города оставив за протокой
Тропинкой узкой, огибая плёс,
Вдоль зарослей желтеющей осоки,
По берегу, к которому прирос.
И медленно, расталкивая чакан,
Шестом толкаясь, плоскодонки нос
По ерику вести без тени страха
Уверенно, открыто, в полный рост.
Смотрю на степь в окошко электрички
Лбом упираясь в грязное стекло
Из памяти знакомая страничка,
Но то, что было, навсегда ушло...
А в царстве стен на узеньких проулках
Протоптанный в забвение маршрут
Отчетливый. И эха голос гулкий
И ежедневной сутолоки спрут
Полоской скотча щупальцу впивая
Остатки красок слижет не спеша
И обрывается пунктирная кривая
У зарослей густого камыша,
А вместе с ней... Сойдя на полустанке
В осенней куртке на семи ветрах
Стою один. Покажется вам странным,
Но счастлив я, что пересилил страх.
Я где-то прочитал, что мир вокруг дискретен
И в Абсолюте бесконечно твёрд.
В нём Богу, места нет и ясно даже детям,
Что нет души (терпи, трудяга Word).
Мне кто-то объяснял весьма авторитетно
Рассказ снабжая множеством цитат,
Что истина его, по сути, перманентна,
А христианство полный плагиат.
Парировать слова осатанелых гуру
Не свойственно, и верящий в Христа
С улыбкой на устах шепнёт пророкам хмурым:
Мой арсенал любовь и доброта,
И истина любви не в речи громогласной,
Не в логике с цинизмом общих норм
А в жертвенности, что для вас капоте красным
Маячит, воспаляя мыслей вздор.
От редактора. Ольгу Лебединскую, известную в сети как Рэну Одуванчик, мне представила автор нашего журнала Анна Шугай как довольно популярную поэтессу, одного из самых сильных авторов Запорожья. Охотно верю, хотя, признаться, раньше стихов Рэны не читал. Некоторые прочел недавно и изрядно впечатлился. Так что будем дружить! Прошу любить и жаловать нового автора "Арт-сюжета". Публикация авторская, но, почему-то, в одну строку. Правлю на свой страх и риск, поскольку считаю это технической накладкой. Ниже смотрите еще два авторских поста Рэны Одуванчик.
Чтобы вещей жизни пламя
Не болело, искалеченно,
Нужно, чтобы было нами
Солнце каждое замечено
И прожито так, как надобно.
(Только как — никто не ведает.)
Кто сказал, что это — нам дано?
Кто открыл, что он здесь — не поэт?
Может, здесь на всех ответственность —
Видеть мир сквозь вдохновение.
Отче, спой нам про наследственность.
Грех твердить, что «соловей не я!»
Солнце бедное! —Огромное.
Как прожить хотя бы часть твою?
Как сказать свое нескромное
«В жизни сей и я участвую?!»
Я пасу одуванчики от всего вдалеке –
Может, где-то в Мокрянке, а может, в нирване.
Я устала от мыслей. Иду налегке.
Кроме строгого груза небесных знаний –
Ничего. Я иду по земле босиком –
Понимаю Порфирия Иванова.
Не забочусь почти ни о чем, ни о ком:
О себе самой мечтаю – о новой.
Что ж! Мне дорог мой маленький эгоцентризм!
(Неудобное слово, но пусть будет, ладно!).
На зеленый пырейчик кладу организм.
Здесь ему хорошо, хоть чуть-чуть прохладно.
В социальной сфере себя не поймав
И наскучив себе в занебесных сферах,
Я лежу на траве рядом с серым гав-гав
И играю на собственных нежных нервах.
И пою. Одуванчиков некому, видно, пасти.
Кто спасет этих бедных дрожащих овечек!
Я завидую им. Им не нужно идти.
Они знают: их дело цвести. Им легче.
Им не присуще терять себя и искать.
Им не нужно грешить, чтоб с небес посылали спасенье.
Их карма – нирвана. Их дело – знать,
Когда разукрасить простор весенний.
Я знаю, овечки немножко завидуют мне,
Что дома не мыта посуда и нету супа,
Что нету работы, учебы, что жизнь вовне
(вовне организма) со мной сочетается глупо.
Овечки завидуют, что дома мне будет скандал,
Что даже весной мои мысли навзрыд суетны,
Что каждая точка в мире – еще вокзал
И не поезд уже, а лишь – на него билеты. …
Я пасу одуванчики от всего вдалеке.
Я пою эту глупость в оправдание собственной лени.
Мир душист и пушист. И не понят никем. …
А намедни у Пушкина день рожденья…
Это к слову. К какому? К Слову вообще.
То, к чему нам следует обращаться.
Я пасу одуванчики. Веду их в щель
Поэтического (т.е. земного) пространства…
Начало осени. И скоро будет сад
Томиться в мокрых лавочках и астрах.
И будут листья капать невпопад
До совершенства. (Так играет Армстронг.)
Начало осени. И я бреду, бреду,
Пространство украшая бубенцами.
И подбираю листья на ходу.
Или они меня уносят сами,
Не спрашивая деньги на билет,
И мне не говоря, куда я еду.
Зеленоватый излучают свет,
Рассчитанный на скорость и победу.
Но скоро будет приступ желтизны.
Смятения и тайны слова «Встреча»
У листьев и у нас. И будут сны
Важнее и отчетливее речи.
Иду. И словно елку в Новый год,
Пространство украшаю тихим звоном.
Не осень, небо буйное растет,
И не хватает места листьям сонным.
И думам. Не хватает места нам.
Мы мечемся и тянемся друг к другу.
Начало осени. Шопен. Небес стена.
Рука, безумно ищущая руку.
Мороз, художников сюда ты созывай:
Покрыть узорами помытое окно -
Хрустальный лес явился невзначай,
Такое нежное пред нами полотно!
Повинуясь ветрам Вселенной-
Словно нет мне привычней дела,
Со своим непослушным телом
Я стояла усталой пленной,
В волосах заблудился запах:
Старых снов и духов горчащих,
Ветра,пойманного у трапа,
И медвежьей тяжелой чащи,
На дорогу,ступив без страха,
В отступлении- нет резона-
Прочитаю в небесных знаках
Неразгаданный глаз Скорпиона.
А в моих- утонула жалость,
К пустоте безнадежно-сытых,
И дрожанье звезды- алой-
Отражалось -в моих - открытых.
Нас всех уносят бурным течением
Воды реки бесконечной,
Наполненной нежностью и восхищением,
Ну и надеждой, конечно.
В лодках непрочных нашей любви
Все мы плывём в неизвестность.
Когда чья-то лодка садится на мель,
Его поглощает тоскливая вечность.
Все мы попали в сети любви,
В прочные, липкие сети.
И всех нас по жизни куда-то несёт
Её переменчивый ветер.
Но стоит кому-то цепи порвать,
Теченье реки перекрыть,
Становится нечего больше желать
И незачем далее жить.
Крепче водки, сильнее наркотиков,
Словно цепи стальные… Любовь.
Страшнее бури и землетрясения,
Самые крепкие сети… Любовь.
Она и пытка, она и спасение,
Самое главное чувство - любовь.
Он идёт домой.
Дома ждёт покой.
Дома ждёт жена.
Холодна она.
Нет, она не труп –
Она сварит суп.
Дома дети ждут.
Дом – спокойный пруд.
Вроде всё в нём есть –
Ценностей не счесть,
Только нет любви,
Сколько не зови.
Её в сердце нет
Уже много лет.
Жил своим трудом.
Всем наполнен дом,
Только счастье где?
В миске на плите?
Вроде есть жена.
В сорок лет она
Хороша собой
И мила порой
И в делах помочь,
Если что не прочь,
Даже не ворчит,
Только мрачен вид.
Родила детей –
Странных двух людей.
Вроде бы свои.
Безразлично чьи.
Жизнь тиха, как пруд?
Нет, болото тут.
Просто нет любви.
Словно яд в крови,
Тина на душе.
Кажется уже:
Смерть пришла б скорей
Или сам бы к ней.
Ну а может быть,
Перестать бы ныть,
Да позвать любовь
И ожил бы вновь.
