Как цари в народ ходили. Щедр Салтыков (продолжение)
Как цари в народ ходили.
ТЕМ , КТО ЕЩЁ ПОМНИТ , ЧТО КНИГА - ЛУЧШИЙ ПОДАРОК ,
ОБЕЩАННОЕ ПРОДОЛЖЕНИЕ РОМАНА - ВАМ .
ПРИЛЕЖНЫЙ ЧИТАТЕЛЬ ПОЛУЧИТ МАССУ НЕВЕРОЯТНЫХ ЭМОЦИЙ И
УНИКАЛЬНУЮ ВОЗМОЖНОСТЬ ПРОЧЕСТЬ РОМАН В РУКОПИСИ
ЕЩЁ ДО ТОГО , КАК ЕГО УВИДЕЛ СВЕТ .
В ПУТЬ , МОЙ ЧИТАТЕЛЬ , ОЧАРУЙТЕСЬ МЕЛОДИКОЙ МОГУЧЕГО , РУССКОГО ЯЗЫКА ,
ИГРАЮЩЕГО ВСЕМИ КРАСКАМИ В УМЕЛЫХ РУКАХ ПИСАТЕЛЯ - ЩЕДРА САЛТЫКОВА —
ВЛАДИМИРА УРАМОВАP.S ТЕКСТ ВЫСТАВЛЯЕТСЯ С СОХРАНЕНИЕМ ОСОБЕННОСТЕЙ ОРИГИНАЛА РУКОПИСИ.
ОБЕЩАННОЕ ПРОДОЛЖЕНИЕ РОМАНА - ВАМ .
ПРИЛЕЖНЫЙ ЧИТАТЕЛЬ ПОЛУЧИТ МАССУ НЕВЕРОЯТНЫХ ЭМОЦИЙ И
УНИКАЛЬНУЮ ВОЗМОЖНОСТЬ ПРОЧЕСТЬ РОМАН В РУКОПИСИ
ЕЩЁ ДО ТОГО , КАК ЕГО УВИДЕЛ СВЕТ .
В ПУТЬ , МОЙ ЧИТАТЕЛЬ , ОЧАРУЙТЕСЬ МЕЛОДИКОЙ МОГУЧЕГО , РУССКОГО ЯЗЫКА ,
ИГРАЮЩЕГО ВСЕМИ КРАСКАМИ В УМЕЛЫХ РУКАХ ПИСАТЕЛЯ - ЩЕДРА САЛТЫКОВА —
ВЛАДИМИРА УРАМОВАP.S ТЕКСТ ВЫСТАВЛЯЕТСЯ С СОХРАНЕНИЕМ ОСОБЕННОСТЕЙ ОРИГИНАЛА РУКОПИСИ.
Более - менее успокоившуюся было толпу, взбудоражил вдруг зазвучавший где-то в углу смех: негромкий, но какой-то страшный. Человек, казалось, выдавливал его из себя силой.
Люди обернулись на звук. Какой-то мужчина в помятом костюме, в развязавшемся галстуке, лежащем на его плече, стоял на коленях напротив одного из ^светильников.^ Неистово крестился непонятно по какому из христианских обычаев и, то ли смеялся, то ли рыдал.Вдруг многие, как по команде, последовали его примеру. Никто толком не знал что к чему, поэтому «Молились» кто как мог. Все смешалось. Кто-то крестился; кто-то пал ниц и бился головой о пол; кто-то что-то бормотал, стоя на коленях. Людям показалось, что все страхи позади и каждый, как мог, стал выплескивать из себя переполнившие его непонятные чувства.
Дети снова заплакали. Взрослые, глотая слезы, выли.
Арсений встал и, громко молясь, стал крестить своим крестом всех вокруг. Стюардессы начали поднимать и успокаивать людей. Обессиленные люди буквально падали в разложенные для сна кресла. Появились «свежие» пледы и подушки, а также напитки и еда. Стало тихо. Наконец-то тихо! От предложенной пищи все отказывались. Только просили пить и, еле приподнявшись с кресел, жадно утоляли мучившую их жажду.
А потом... Потом всех стало охватывать состояние легкости, невесомости, неги. И люди стали засыпать... будто они попали в рай.
Если бы они только могли себе представить, что за «рай» готовит им судьба!
А пока...Пока все для них было более-менее нормально и комфортно.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ .
СОБЫТИЯ ТОЛЬКО НАЧИНАЮТСЯ И ИХ НЕПРЕДСКАЗУЕМОСТЬ ПОРАЗИТ ВАС ,
КАК ПОРАЗИЛА И МЕНЯ .
Глава VI
Генерал Иванов, наконец-то, добрался до кабинета Президента. У входа в него уже столпились люди. В полумраке раздавались отрывки приказов и докладов. Чувствовалась напряженность и суета.
- Где Николай Николаевич? Что с ним, - Иванов узнал голос Премьер- министра Чернова.
- Доктор, почему он до сих пор спит? В таком-то бедламе! - громко спросил Министр Обороны Воронов.
- Он...Он сам попросил вколоть ему... Я же не знал, что так получится... Попробуй ему откажи! Сами же знаете, что..., - оправдывался врач.
- О чем ты только думал?- зашипела супруга Президента Фаина Степановна.
Над Президентом склонился личный лечащий врач Главы Государства Карл Иосифович Бронс. Не зная, что предпринять в такой ситуации, он, как- то съежившись, виновато держал руку Президента: как будто пытался нащупать его пульс. Рядом на столе стоял его «волшебный чемоданчик» с красным крестиком на кожаной крышке.
- Ну, можно же, наверное, вколоть ему какой-нибудь нейтрализатор, - неуверенно произнес Сергей Окунев - зять Президента. Но на него тут же «цыкнула» теща.
- Что, угробить тестя хочешь?!
- Папочку моего, - добавила дочь Президента Ольга.
- Ни в коем случае! - продолжила Фаина Степановна. Потом, обращаясь к Премьер-министру Чернову, добавила: - Виктор Петрович. Берите все в свои руки...Пока.
- Хорошо, Фаина Степановна. Я все понял, - начал Чернов, - значит так. Первое... Министр Обороны. Где Павел Сергеевич?
- Я здесь, - отозвался маршал.
- Павел Сергеевич, что с капсулой?
- Аварийная капсула вышла из строя. Там питание вырубилось. И системы жизнеобеспечения... Ни одна не работает! Черт бы все побрал! Может, все-таки растормошим Президента?
- Пробовали. Бесполезно. Да и... Он ведь только после операции. Так что, сам понимаешь.
Премьер-министр понял, что сейчас все зависит от него. Внутренне он был явно не готов исполнять даже свои прямые обязанности, всегда полагаясь на своих замов, не говоря уже об обязанностях Президента, свалившихся так нежданно-негаданно на него. Но деваться было некуда. И он начал:
- Собрать всех членов Правительства и министров! Доложите обстановку внутри самолета и за бортом. Для этого срочно установить связь с экипажем...
Вобщем, первые шаги он сделал правильно.
Глава VII
Резко моргнув, погас единственный фонарик в кабине пилотов.
- Командир! Падаем! - вдруг резанул слух голос второго пилота.
- Вижу, Алексей, - спокойно произнес командир.
Пилоты, конечно же, догадались о причинах той легкости и почти невесомости, создавшихся внутри лайнера.
Экипаж корабля был собран из опытнейших пилотов. По-другому и быть не могло, ведь не каждому выпадает честь пилотировать «Борт № 1» - личный самолет Президента России. В прошлом им всем не раз приходилось, особенно работая с «отрядом космонавтов» или различными «спец. группами особого назначения», создавать искусственную невесомость для их тренировок. Это когда самолет набирает высоту под определенным углом и, выключив двигатели, падает вниз... При таком «падении» внутри самолета все начинает парить в воздухе. Потом включаются двигатели. Снова «горка». И все повторяется снова и снова. Сейчас же это нельзя было назвать невесомостью. Но то состояние, возникшее в полете, когда самолет «проваливается» в воздушные ямы, испытывали теперь все.
- Командир. Двигатели отказывают. Тяга катастрофически падает. Работают, как бы, по инерции.
- Да, чувствуется, - ответил командир и скомандовал, - Всем постам!
Доложить обстановку.
Начались доклады:
- Без изменений, командир.
- У меня тоже. Плохо...
- Чудеса! Смотрите! Не светятся даже фосфорные шкалы и стрелки приборов! Ни фига себе!
- Нашел о чем...
- Извините, Геннадий Сергеевич, - виновато произнес молодой радист.
Командир придвинулся к стеклам кабины и начал всматриваться
наружу. За бортом была жуткая темень. Усевшись снова в свое кресло, уперся затылком о подголовник и просидел так пару минут. Потом весь собрался, крепко взялся обеими руками за штурвал и спокойно, но четко, скомандовал:
- Всем постам! Приготовиться к аварийной посадке! Доложите о готовности! Саша! Срочно вызвать ко мне старшую стюардессу.
Посыпались доклады о готовности.
Наташа на ощупь вошла в кабину пилотов. Самолет уже летел«чуть клюнув носом» и передвигаться в нем было уже не так-то просто. Подойдя к креслу командира, она взялась за его спинку и произнесла: «Геннадий Сергеевич... Гена... Я сделала все как надо...Девочки на местах. Люди пристегнуты. Посторонние предметы убраны и зафиксированы... Я... Я хотела сказать». Ее руки сползли на его плечи, а через миг обвились вокруг его шеи. Она прижалась к нему и поцеловала куда-то в шею. Он, молча, стал гладить ее руки левой рукой, правой держа штурвал. Потом обернулся к ней и поцеловал... Было темно и никто ничего не видел. А если и видел...
Все присутствовавшие здесь знали, что Геннадий Сергеевич и Наташа давно нежно относятся друг к другу.
Он был женат и имел двух прекрасных близняшек. Она не выходила замуж, как будто бы надеялась на какое-то чудо. Он любил и уважал свою жену, которая за пятнадцать лет супружеской жизни перенесла вместе с ним многое. Жизнь военного летчика в прошлом, командира «Борта № 1» в настоящем — не сахар. Перешагнуть через все это, отбросить от себя он не мог. А думать сейчас обо всем этом...
- Алексей! Штурвал - на себя! - вдруг нарушил минутную тишину голос командира.
- Есть!
- Экипажу покинуть кабину! Всем в «хвост»!
Никто даже не шелохнулся. Экипаж только крепче схватился за подлокотники своих кресел, вжавшись в них.
- Выполнять! Я приказываю!
Наташа крепче прижалась к нему. И он понял, что ни она, никто другой из экипажа не оставят его одного здесь. Здесь - пока еще на неведомом рубеже с неизвестностью, а может быть и ( вечностью?)
Глава VIII
Объект, наделавший впоследствии столько шума, был замечен за многие-многие тысячи километров до Земли. Огромный супертелескоп «Хаббл», выведенный на околоземную орбиту одним из «Шаттлов» американцами, заметил его среди скоплений звезд. Но точно проследить и вычислить его курс было невозможно, так как это чудо техники и инженерной мысли было не совсем исправно. «Хаббл» был выведен в космос для того, чтобы охватывать огромные пространства без помех (коими являются те же облака), к примеру). Он не поворачивался в нужном направлении по команде с центра NASA в Хьюстоне и, вращаясь вокруг Земли по своей орбите, передавал только то, что выхватывал по ходу движения. Американские специалисты, конечно же, прикладывали максимум усилий, чтобы исправить создавшееся положение, но все их потуги пока были безрезультатными. Первые же снимки показали следующее. Объект по космическим меркам не большой - примерно с авианосец «Индепендент». Скорость его не велика, - летит, теряя ее, даже притормаживая, прямо. Не оставляет за собой никакого следа. Пройдет в полутора тысячах километров над Тихим океаном.
Вся информация срочно легла на стол Президента США Билла Брауна. В Белом Доме сразу же собралось экстренное совещание, в котором, кроме представителей Космического Агентства,присутствовали люди АНБ, ЦРУ и ФБР.
В это время пришли дополнительные данные и от других спутников. Из них было видно, что под действием притяжения Луны и Земли объект может, если он, конечно же, не управляемый, достичь земной поверхности на территории России в районе Уральских гор. Но, учитывая его массу и скорость, он, преодолевая земную атмосферу, разрушится на множество частей, которые, или полностью сгорят, или, в крайнем случае, просыплется на землю «мелким гравием».
Выслушав доклады всех служб, Браун задумался. Потом спросил:
-Что решим?.. Это очень опасно? Стоит ли оповестить Москву? Директор ЦРУ взял слово и, усмехнувшись, сказал:
- А какая им разница?! У них сейчас такой бардак царит, что они этого даже не заметят. Если погибнет десяток-другой русских - это для них мелочи. Людей за людей там никогда не считали.
Решили все-таки сообщить. Нельзя терять своего лица стране, гордящейся своими демократическими принципами и ценностями.
Но было уже поздно! Сначала «ослепли» и «оглохли» все спутники НАТО. Через секунду пропала связь почти со всем миром, а главное - с союзниками в Европе.
Президент США приказал немедленно перевести Вооруженные Силы в
«Высшую степень боеготовности».
Глава IX
Объект вклинился в пространство между Землей и Луной... При вхождении в атмосферу Земли, вокруг него «рассыпалось» какое-то яркое поле и, «выключая» все на своем пути, он пролетел расстояние примерно от Сахалина до Испании. Потом, резко потеряв высоту и притормозив, развалился на десятки частей и, просто «плюхнулся» в Атлантический океан, в районе Бермудского треугольника, накрыв почти всю его площадь (треугольника) разбросом кусков.
Америка почувствовала это только в виде небольшой приливной
волны, на которой любят кататься серфингисты.,И все!...
А вот путь пролета над Азией, Европой и Атлантикой был замечен и отмечен.
Изумрудно-серебристая полоса, в несколько сотен километров
шириной, легла по всему курсу полета в атмосфере и на земле.
Глава X
Все эти события и ввергли пассажиров «Борта № 1» России, двухэтажного эксклюзивного красавца - авиалайнера, изготовленного по спецзаказу авиаконцерном - гигантом «Боинг» лично для Президента России, в панику. Ужас, правда, сразу обуял не всех, а только тех, кто находился в нижнем ярусе самолета. Верхний же, президентский, как-то не сразу отреагировал на произошедшее. Здесь находились только Президент и самые близкие люди его команды (все с женами и детьми), да пара телохранителей... для поручений-побегушек.
Остальные люди, включая даже экипаж самолета, не имели права подняться сюда без особого приглашения. На родных Президента это, конечно же, не распространялось.
В Токийском аэропорту, когда самолет еще даже не вырулил на взлетную полосу, вся эта команда, как это было уже давно заведено, начала праздновать по случаю окончания визита, что называется, «на всю катушку». И, когда лайнер оторвался от земли, все они были уже «под шефе».
В особо загерметизированном и шумоизолированном ярусе никто даже не заметил, что произошло. Обратили внимание (кто мог) лишь на то, что везде погас свет. И все!.До остального здесь никому не было никакого дела!
Очнулись здешние обитатели только перед самым появлением генерала Иванова. Да, и то: не все. Один из телохранителей, почувствовав неладное, пытался связаться с экипажем и, поняв, бессмысленность этих действий, кое- как разбудил генерал-майора Горчакова - начальника личной охраны Президента, а затем остальных,.. кого смог. Впустив Иванова и уже давно дежурившего у входа наверх лечащего врача Президента, со сбивчивых их рассказов и их внешнего вида, внушавшего ужас, здесь, наконец-то, кое-что поняли о случившемся.
И... пока, как говорится, «суть да дело»... Но об этом уже ниже.
Самолеты сопровождения сразу же исчезли в темноте. Их двигатели и бортовая электроника вышли из строя и они, почти одновременно,
свалились в штопор. Так и не выйдя в эфир "с сигналами бедствия" и, не сумев катапультироваться, летчики этих машин погибли. К тому же, две машины взорвались, столкнувшись в воздухе. Остался один «Миг». Он летел сзади и чуть ниже лайнера, чтобы не попасть в инверсионный след, оставляемый позади него, так как это неминуемо могло привести к аварии. По этой или по какой-нибудь другой причине, но его двигатели, хотя и с перебоями, но работали даже при отключившейся уже аппаратуре. Летчик не «ослеп» от яркой вспышки, т.к. его заслонил собой огромный лайнер, но управлять своей техникой он был бессилен. Пролетев под брюхом авиалайнера, «МИГ» свалился на левое крыло и устремился к земле.
Глава XI
Володя Пронин, молодой парень двадцати двух лет от роду, вышел из кубрика речного толкача - буксира с громким названием «Речной 221» покурить на палубу. Не спалось ему что-то.
Осень начинала входить в свои права, поэтому было уже довольно-таки прохладно. Накинув на плечи китель, парень шагнул за переборку.
- У-ух! Хорошо! - сказал он, выпустив пар изо рта. Потом достал сигарету, прикурил и смачно затянулся. Протяжно выдохнув, облокотился о борт и стал любоваться необъятной ширью искусственного моря - дела рук человеческих.
Его "толкач" стоял на якоре недалеко от огромной плотины гидроэлектростанции и ждал утра: когда ему «дадут добро» на прохождение через шлюзы. На носу у «Речного 221» были пришвартованы друг-за- дружкой три баржи: «Москва», «Кремль» и «Сибирь». Баржи были большого водоизмещения и использовались не только в речном, но и морском прибрежном, судоходстве. «Москва» и «Сибирь» были чисто баржами, «Кремль» когда-то был самоходкой (имел кормовую надстройку), но из-за поломки двигателя и нехватки средств для его ремонта, использовался теперь, как и первые две.
Огоньки плотины и судов, стоящих на рейде, отражались на спокойной водной глади этой сибирской реки. Красота - аж дух захватывает! За бортом нет-нет да и плеснется крупная рыбина. И снова тишина. Только где-то там, вдали, чуть-чуть слышен звук работающих в неполную силу турбин ГЭС.
- Что, Вова, не спится? - раздался сверху с мостика голос вахтенного.
- Да вот, покурить что-то потянуло, дядь Миша. Да воздухом подышать, - ответил парень.
- Надо... Ну как, привыкаешь по-маленьку к речному делу? Ты ведь моряк, можно сказать. Масштабы, наверное, не те, да?
- Привык уже. Я ведь море-то видел только с берега. А как в поход пойдем - так не до этого было. Я из трюма-то не вылезал.
Володя недавно устроился на это судно, мотористом. И проработал-то еще чуть больше двух месяцев.
Вернувшись прошлой осенью, отслужив два года в разведгруппе морской пехоты Северного флота, в родной город Владимир, долгое время маялся, не находя подходящей работы. Здоровья - хоть отбавляй! А работы - нет. А тут еще с девушкой познакомился. С Мариной. Девушки быстро западают на ребят в форме морпеха! Начали встречаться. Дальше-больше. Решил пожениться, да только денег - ни копейки. Надо было что-то делать.
Володина семья жила скромно. Отец, оставшийся без руки во время аварии на заводе, получал небольшую пенсию. Мать работала учительницей в школе. Братишка - ученик десятого класса. Дальше можно и не продолжать. А тут еще и зарплату перестали во время платить - месяцами задерживали. «Экономические трудности переходного периода», - так говорилось в средствах массовой информации. Стало, вообще туго. Володя перебивался случайными заработками, да по огороду на пригородном участке помогал родителям. Так и жили.
Марина же была из «обеспеченных». Родители ее занимались торговлей на рынке. Затем открыли свой магазин. Наняли продавцов, платя им гроши. И, конечно же, выражение «Он тебе не пара» девушка слышала почти ежедневно.
Володя был гордым и сильным духом и решил: «Обязательно заработаю!» «Сделать деньги» здоровому спортивному крепышу как он, в то время можно было только одним путем. Старые друзья детства, с которыми Вовка Пронин уходил в Армию, все «встали на ноги». «Поднялись», - как они говорили. Звали и его в свою «бригаду».
Увидев, как «прожигают» жизнь его дружки, Володя чуть было не сломался. Красивые дома, мощные внедорожники, шикарные шмотки и куча денег больно били по самолюбию и нервам молодого парня. Но он не перешагнул через совесть, через родителей, школу, Армию. Отказал братве, которая уже начала собирать деньги, чтобы «поднять и его»
Марину же сначала все устраивало. Но каждодневное «промывание мозгов» ее родителями и близкими дало знать о себе. И они расстались.
Он долго мучился. Родители, как могли, старались его успокоить. И, в конце концов, он решил уехать из своего любимого города, куда глаза глядят. Сел в первый же поезд, следовавший куда-то за Урал и... будь что будет!
Позже он узнал из письма братишки, что Марина вышла замуж за одного из «братков». Забеременела. А через месяц ее мужа зарубил топором один парень, торговавший на рынке мясом, выращенным его семьей. У него вымогали деньги. Он отказал. Его стали запугивать, угрожая убийством. Парень был, видно, «не промах». Стал защищаться от бандитов и выхватил топор... Получил, конечно же, на всю катушку!
Марина сидела в это время в роскошном «БМВ» и все произошло на ее глазах. Потом она сделала аборт и...стала заливать свою душевную рану водкой. Но, былого уже не вернешь! Поезд ушел!.. Ушел.
В купе вагона познакомился Володя с одним речником, ехавшим с отпуска из родных мест в Сибирь. Звали его Святославом. Оказался земляком из-под Владимира. Посидели, поговорили, - дорога дальняя. Многие темы о житие-бытие затронули.
Оказалось, что деревня, откуда родом Слава, почти обезлюдела. Остались одни старики, да и тех уже немного. Колхоз развалился, т.к. какие-то дельцы загнали его в огромные долги. Технику всю разворовали и распродали. Работы не стало. И разъехался весь народ кто куда. Деревня у него была старинная. Во времена Великого князя Владимира - Красно-Солнышко еще основана. Все вынес ее народ. От далекого Батыева нашествия и до наших дней много лиха было. А вот последних «реформ» не вытерпел, не выдержал, сломался... Сломали! Свои! А когда «свои» - это намного труднее, горше, обиднее.
Сидели-пили, курили, вспоминали. Далеко еще ехать. Ох, как далеко!
И видели... Все замечали, что за окнами вагона делается. Везде одно и тоже. Кругом разруха, бедность и нищета. И все это без войны-то! Володя был еще молод. Многое еще не понимал. Молодые жизнь видят в другом, более ярком, что ли, свете и цвете. Так, видно, Богом дано. Он посмотрел на руки своего собеседника. «Да такими руками можно горы свернуть!.. А он сидит напротив, говорит сквозь слезы и бьет кулаком об стол, уже опьянев изрядно.
В Святославе чувствовалась какая-то могучая физическая и духовная сила. Но, одновременно складывалось впечатление, что его как будто опутали, сковали и затравили какие-то неведомые злые силы.
Вспомнилась Володе одна поездка несколько лет назад. Учился он тогда то ли в восьмом , то ли в девятом классе. Спортсменом был хорошим. Однажды их команду по боксу повезли в Казань на Молодежную спартакиаду. Он тогда кубок и грамоту привез домой.
Организаторы соревнований повезли их в экскурсионном автобусе в Казанский Кремль, и юный Володя увидел там, рядом с белокаменной башней памятник. Это был монумент несгибаемому человеку-патриоту, поэту Мусе Джалилю, которого не сломила фашистская неволя и он погиб как герой.
Володя еще раз взглянул на земляка. Что-то было в нем, напоминающее того парня, отлитого в бронзе навека, рвущегося к свободе из пут колючей проволоки. Слава ведь тоже не сломался.., Да, ему тяжело. У него семья, старые больные родители. Детей надо учить и воспитывать. А везде сейчас нужны деньги - будь они прокляты! И немалые. Он не опустил руки и не опустился душой - он боролся.
Многие в его возрасте спились и, плюнув на все, плывут по течению, как дерьмо. У него же есть главное. И это чувствуется. В нем есть стержень, который просто так не перешибешь. Стержень этот - настоящего русского человека, россиянина.
Многое еще предстояло понять и осмыслить Володе Пронину с его молодым мировоззрением и прагматизмом. Он сам-то как следует, наверное, еще и не вкусил всех прелестей жизни, свалившихся на страну, особенно в последнее десятилетие. Но и ему, «далекому», многое стало проясняться.
Володя уставился в окно вагона. Вдруг перед глазами встали лица родных и близких, провожавших его в Армию. Не веселые и беззаботные, как у его ровестников-друзей, а взрослых. В их глазах уже тогда была какая- то тревога. Оказалось не зря...
Глава XII
Сибирь как-то сразу «захватила» Володю. Необъятная широта и природа просто завораживали. И люди здесь были немного другие. Даже чиновники и начальство. «Не совсем еще скурвились», - как говорил Слава. Не всех еще здесь достала «рука Москвы» - образ жизни столицы.
Как бы то ни было, но на работу он устроился нормально, без проблем. Мотористом. Работа нравилась. Команда хорошая. Даже денег родителям с первой получки отослал. Здесь их еще платили, хотя и с небольшими задержками.
Помогла Володе любовь к технике. С детства.
Бывало, до глубокой ночи пропадал он с друзьями в гараже у местного изобретателя Сан Саныча. Многое выходило и выезжало из этого гаража - люди только рты разевали! - Чудеса!. Диковинную технику и механизмы делали. Дети тянулись к Сан Санычу. Правда, частенько им попадало от родителей за «ночные шляния». Но это было для порядку, не со зла, т.к. папы и мамы знали, где пропадают их пацаны.,,Любили его дети. Любили и их родители. Уважали.
Будучи военным пенсионером-инвалидом (не было у него левой ноги до колена), он никогда не сидел на лавочке у подъезда, как подавляющее большинство наших стариков, лузгая семечки и судача обо всем и обо всех вокруг. Он работал. Он делал добро.
Дом был небольшой - пятиэтажка в четыре подъезда. Но как он был ухожен и обустроен вокруг и внутри! На зависть соседям. Деревья, кусты, клумбы. Оградки, скамейки, бордюрчики... Все ровно, чисто, аккуратно покрашено. Его даже «немцем» чуть было не прозвали местные домоуправленцы. Народ не дал! И вот почему.
Сан Саныч с детства рос скромным и даже неразговорчивым пацаном. Особенно стеснялся девочек. Чуть что, и зардеют щеки цветом спелой калины...
На войну ушел добровольцем в страшном сорок первом. Многое повидал. Характер изменился. Это был уже не тот Сашка Петров, которого даже девчонки иногда дразнили. Это был уже мужчина! Воин! Дважды был ранен. Заслужил два ордена и медали. После ранения в руку под Будапештом познакомился в медсанбате с девушкой Таней. Она приехала, как-то, с ребятами навестить своего раненного командира роты морской пехоты. Вспыхнула любовь. Рана долго не заживала (осколок мины делал свое черное дело исправно), и его отправили в тыл. При погрузке в поезд снова встретил Таню, теперь уже раненую: немецкий пулемет зацепил обе ноги. Легко, правда, но по военным временам, т.к. кости остались не задетыми. Ехали вместе. А дальше... Три немецких «тигра», не весть откуда, прорвались к железнодорожному полотну и в упор, четко и методично, стали расстреливать вагоны с красными крестами по бокам. Саня с одним из раненых бойцов вынес Таню на носилках на обратную сторону от огня. Но тут раздался взрыв. Очнувшись, увидел, что боец убит, а Таня лежит в носилках. Живая!
- Саша, милый! Иди, спасай раненых, - произнесла она улыбаясь. - Иди. Со мной все в порядке.
- Хорошо, Таня. Ты... ты только никуда! Слышишь? Я сейчас....
Шум боя (по танкам уже откуда-то стреляли, и им было уже не до эшелона) прервал разговор. Вагоны горели.
- Иди же, Саша. Иди...
Саша побежал к эшелону. Он сделал все, что мог, спасая людей. Потом, обгоревший и усталый, вернулся к ней.
Таня лежала бледная и... улыбалась. Ветерок нежно колыхал ее красивые волосы. Весенний ветерок сорок пятого. Он упал на колени и зажал голову руками. Только сейчас он заметил маленькие кровяные пятнышки: на груди и откинутой в сторону ладони руки. Маленький осколочек, ранку от которого она прикрыла ладонью, прося его идти помочь людям, Все-таки зацепил ее сердце...
Ногу же он потерял чуть позже, под Берлином, на Зееловских высотах, когда, недолечившись, сбежал из госпиталя и в одной из рукопашных схваток нарвался на разрыв гранаты.
С тех самых пор Сан Саныч жил один... Проклятая война!
А однажды ночью, он, часто ночевавший в гараже, заживо сгорел. Какие-то пьяные ублюдки, хотевшие за бутылку "купить" у него боевые награды и получившие отказ, улучшив момент, подожгли гараж сразу со всех сторон. Спасти не успели. А этих... Этих так и не нашли до сих пор. Не те времена. Светлая ему память!
Володя затянулся дважды подряд. Бросил, как-то резко, окурок в воду. Тот мелькнул в воздухе светлячком и, упав в воду, зашипел и потух. «Ладно,
пробьемся». Нас просто так не согнешь! - мелькнуло в голове. Потом разогнал мрачные мысли: «Эх! Красота-то какая! Порыбачу завтра по утру, если не пойдем. Разрешит, думаю, капитан?»
Хотел было вернуться к себе в кубрик, повернулся, но не успел сделать и шага...
— Вовка, смотри! Смотри Вовка! - голос дяди Миши, казалось, разбудил всю акваторию вокруг.
Володя обернулся. Резко, аж китель, его китель, привезенный со службы (подарок моряков), упал на палубу. Глаза и рот раскрылись на всю ширь, когда он увидел, как на большой высоте, далеко, с востока на запад, Поперек курсу их судна, пролетело что-то до сих неведомое и огромное, светясь и оставляя за собой след, медленно оседающий на землю и невероятно красиво искрящийся. Даже гладь водохранилища засветилась каким-то чудо-светом.
Объект скрылся вдали и вдруг... Все огни вокруг погасли и замолчал шум турбин электростанции. Наступила темень. И только там, за плотиной, далеко вниз по реке, земля и вода светились изумрудно-серебристым светом.
Володя посмотрел вверх на вахтенного. Тот стоял на мостике схватившись за перила и, казалось, вот-вот вывалится за борт.
- Вот это да! А, Вовка, Видел, да? - ошарашенный, произнес дядя Миша.
- Свет что-то везде погас, надо бы в склянку пробить, - сказал Володя. Потом добавил: «И команду надо поднять».
- А? Да, да...Ну и дела! А? - не отошел еще от шока дядя Миша и стал бить в рынду, висевшую рядом.
На палубу высыпала команда. В рубке появились капитан, помощник и рулевой.
- Дать свет, - скомандовал капитан Антонов.
- Не включается. Даже дежурное освещение вырубилось, - ответил ему помощник.
- Дать сигнал тревоги! - с этими словами капитан взял бинокль и стал осматривать все вокруг.
- Сигнал не работает, - поступил ответ.
- Связь со шлюзом, быстро! Бить в склянки «по тревоге»!
- Связи нет, - помощник щелкал и щелкал тумблерами и рубильниками.
- Отставить, - видя бесперспективность действий «угомонился» капитан.
Все напряженно молчали. Наконец Антонов дал команду:
- Помощник! Леня! Фонари на нос, корму, мачты. Ты понял, да? Действуй! Вахтенный! Дядя Миша, подойди ко мне.
- Я здесь.
- Что произошло?
Дядя Миша каким-то не своим голосом, заикаясь и путаясь, все же вымолвил кое-что вразумительное.
- Странно, - сказал капитан и, оторвав наконец бинокль от глаз, спросил: - Где рупор?
Взяв в руки проверенное устройство, которым в век электроники почти уже не пользовались, дал команду: - Всем по местам! Леня! Леня! Побыстрее с сигналами.
Смотрите! - только и успел крикнуть Володя Пронин, устанавливающий фонарь на носу баржи. Черное небо перечеркнуло что-то похожее на молнию и ударило в шлюз. Раздался сильный удар, потом взрыв и через миг еще один.
- Господи! Что это? - крикнул кто-то из команды.
В это мгновение где-то там впереди в районе гидроузла раздался и стал нарастать шум вырывающейся «из неволи» огромной массы воды. Это и был тот самый, последний, «Миг» на огромной скорости врезался в первые ворота шлюзов и буквально вскрыл их, как консервным ножом. Затем сработали мощные ракеты класса «воздух-воздух и «воздух-земля» и разнесли последнюю преграду, которая удерживала эту необузданную мощь. Яркий столб огня осветил все вокруг. Капитан устремил взгляд своего бинокля в ту сторону. Крепко сжатый в руках прибор внимательно осматривал тело плотины и шлюзы. На плотине ни огонька, ни какого-либо движения. Будто все вымерло. Перевел взгляд снова на шлюзы. Два огромных столба огня, оставшиеся по краям снесенных ворот, освещали море воды, вырывавшееся на просторы вниз по реке. «Вот они «Огненные врата ада»! - подумал Антонов и, не отрываясь от бинокля, спросил:
- Леня, что с двигателями?
- Глухо, Семен Семенович. Умерли! Никаких подвижек.
Капитан понял, что держать людей в трюмах, хоть они и на своих постах, нет смысла.
- Всем наверх! - скомандовал он и, опустив рупор, обратился к уже стоящим на палубе людям, посмотрев на их сосредоточенные лица, освещенные заревом пожара.
- Всем надеть спасательные жилеты! Подготовить шлюпки! - вновь скомандовал он уже без рупора. Потом, обращаясь к помощнику, добавил: - Леша, проверь и доложи. Помощник побежал вниз, громко дублируя команду капитана. Команда бросилась выполнять ее.
- Рулевому, внимание!- обратился капитан к стоящему у штурвала парню. - Ваня, слышишь? - он вновь устремил взгляд бинокля на шлюзы.
- Есть, капитан, спокойно ответил рулевой.
Глава XIII
Антонов был опытным речником. Жил рекой. Еще, будучи пацаном, по нескольку дней подряд, бывало, пропадал с друзьями у воды. Рыбачили, плавали на плотах и лодках...
Потом война. Отец погиб под Брестом в сорок первом. С перебитыми ногами красноармеец Антонов добровольно остался прикрыть отход своей потрепанной боями роты. Больше часа удерживал прорыв немцев, стреляя из «Максима», «оседлав» тропинку между двумя болотами, по которой ушли его товарищи. Бой был жаркий: люди слышали неумолкающую стрельбу. Потом все стихло. Погиб геройски. Только кто их,«героев»,получил в сорок первом?! Единицы. А его рота в двух-трех последующих боях полегла полностью. И нет больше геройски отдавшего свою жизнь рядового Антонова. А есть"без вести пропавший"... со всеми последствиями тех времен.
Мать сильно надорвалась на оборонном заводе и сильно болела. А получив известие об отце... И остался Семка сиротой. Двух младших братишек взяли к себе родственники. А он, не по годам повзрослевший за войну, отправился в интернат при речном училище.
Опытного капитана не хотели отпускать на пенсию. Жена, бывало, ворчала: «Хватит уже, Сема! Внуки уже выросли. Отдохни. Пора уже». И так уже много лет. Он ей все обещал и обещал «повесить фуражку на гвоздь», но... Речники поймут, о чем речь!
Глава XIV
Судно дернулось и, качнувшись, тронулось вперед. Свет фонаря на носовой барже, где-то там, вдали, стал быстро перемещаться и остановился, как будто показывая путь через огненный зев на месте бывших шлюзов.
- Поднять носовой и кормовой, - раздалась команда капитана. Люди тут же побежали и, через миг уже затрещали лебедки, поднимая якоря. Их бы все равно сорвало.
Антонов знал, что шанс проскочить, не врезавшись в тело плотины,
есть. Не большой, но есть. Хотя, взбесившаяся река может сделать все, что угодно. Помочь в сложившемся положении могло и то, что Антонов «немного нарушил» одну из инструкций по судоходству.
Дело в том, что «Речной 221» не имел права «толкать впереди себя три баржи подряд. Только две. А одна должна быть пришвартована борт в борт с ближней к буксиру. Должен был получиться своеобразный ромб из судов. Так, собственно, сначала и было. Но вечером Антонов получил команду пропустить через шлюзы какой-то срочный груз - пролет строящегося где-то выше по реке огромного железнодорожного моста. Фарватер был узковат и «Речному» пришлось «перестроиться» и встать на якорь до утра...
Подошел помощник:
- Что это, Семен Семенович? Война?..
- Не знаю, Леша, - потом, чуть понизив голос, - Только без паники. Это сейчас главное.
- Всем внимание! - раздалось в рупор.
Капитан подошел к рулевому и положил руку ему на плечо:
- Ваня, - глядя ему в глаза, - Ваня. Спокойно и четко. Ты меня понял? Все внимание на мои команды и на носовой фонарь. Должны проскочить, понимаешь? Должны!
- Я все понял, Семен Семенович, - спокойно ответил парень, устремив взгляд вперед.
- Ну! С Богом!
Караван судов подхватило и, как-то легко, сразу понесло вперед. Немного извиваясь, эта огромная «змея» стала приближаться к полыхающим остаткам шлюзов.
- Лево руля!.. Право Руля!.. Хорошо, Ваня!
Команды выполнялись быстро и четко.
Первая баржа вошла ровно по центру в освещенные по оба борта ворота. Вдруг раздался металлический скрежет. Капитан и помощник
переглянулись: на лицах обоих выступили капли холодного пота. Только они знали, что было в трюмах «Сибири». Кажется, пронесло! Вошла «Москва», Нормально. Скорость стала возрастать. Вот уже и «Кремль» освещен с двух сторон так, что видны все клепки и сварочные швы на его теле. Зарево отразилось в окнах его надстройки.
Потом весь караван изогнуло, как будто он скользил по огромной синусоиде и, он, буквально, вырвался из огня.
- Кажется, пронесло, Семен Семенович, - сняв фуражку и потирая ее козырек, произнес помощник капитана.
- Похоже, ответил капитал.
- Ура! Вдруг крикнул Ваня - рулевой и несколько голосов где-то внизу подержали его «Ура-а! Ура-а!»
Антонов тоже снял фуражку и, держа ее за козырек, вытер пот со лба рукавом.
Нервное напряжение немного отхлынуло. Все понимали, что одержали, хотя и небольшую, но победу. Теперь был повод успокоиться и перевести Дух.
- На что было похоже, Леша? - спросил Антонов.
- Мне что-то «аргонавтов» напомнило - ответил помощник. - Как они между двух смыкающихся скал проскочили.
- Похоже. А мне... Как-то по телевизору видел сплав леса где-то в Карпатах. Плоты, связанные между собой. Бурная река. Их подбрасывает, как и нас недавно... Одна только разница...Какая, Ваня? - Антонов перевел взгляд на рулевого. - Ваня!
Парень смотрел по сторонам и как-то забылся.
- А? Вы меня, Семен Семенович?
- ...Рулевые у них на носу. А у нас?
- У нас... на месте, Семен Семенович! На посту! - выпалил Ваня.
Все рассмеялись
Антонов поднял бинокль:
- Ваня, держи курс по огням.
- Есть.
Впереди каравана, указывая направление течения, плыли огоньки. Их было много и их свет тянулся далеко-далеко. Это были отголоски взрыва и пожара. И они походили на светлячков в ночи.
- Леша. Мобилизуй людей: возьмите фонари и загляните за борт «Сибири». Все ли там нормально? Не нравится мне тот скрежет. Помнишь?
- Сделаем, Семен Семенович.
- Да, еще. Пройдитесь по всем судам. Не дай бог пожар! Понял, да? - добавил капитан и вновь поднял бинокль.
- Огоньки-то гаснут... Ничего впереди не видно... Куда чалиться будем? -говорил он как бы сам с собой.
- Течение сильное, Семен Семенович, - прервал ход его мыслей рулевой. - На что ориентироваться. Ничего не видно.
- Спокойно, Ваня. Спокойно...
Вернулся помощник и доложил:
- Все в порядке, Семен Семенович. Выглянул в окно, и добавил:
- Тьма-то какая! Хоть глаз выколи - ничего не видать! Что дальше, капитан?
- Думаю... А у тебя какие мысли есть?
- Подождать нужно немного, Семен Семенович. Течение сильное. Если сейчас рискнем причалить к берегу, нас развернет и сложить может. Можем дров наломать. Да и «Сибирь» на носу. В этом месте поворотов нет. Река успокоится, вот тогда... и причалим, Семен Семенович.
- Верно думаешь, - одобрил капитан. Шли дальше. О борта, нет-нет, да что-то постукивало. Кругом стояла пугающая темень: ни огонька. «Значит, далеко уже ушли от плотины или свернули», - подумал Антонов.
На носу «Сибири» погас фонарь, и рулевой сразу же доложил об этом капитану. Этот огонек, впрочем, сейчас особой роли и не играл, но...
- Леша, где Володя Пронин?
- На «Сибири», кажется.
- Сходи, посмотри как он там. И фонарь... Фонарь надо зажечь.
- Есть!
Минут через пять на носу каравана вновь засветился огонек. Все нормально. На палубе «Речного» было темно. Только то тут, то там шныряли лучики фонариков и слышался барабанный гул ходьбы по палубе.
- Вахтенный, - узнав в свете фонариков огромную фигуру, позвал капитан.
- Я здесь, - отозвался верзила и, споткнувшись об что-то, выругался: Че-орт!
- Как настроение, дядя Миша?
Глава XV
Дяде Мише не было и тридцати. Здоровый парень. Бывший моряк. На «Речном» уже лет пять. Простой деревенский парень из Нижегородской области. Из-за безработицы в родных краях вернулся обратно на флот. Тем более, что уговаривали остаться на сверхсрочную... Взяли. А потом Армия и Флот развалились на глазах. Ни учений, и занятий, ни походов. Даже на полигон «пострелять» не выезжали. Маялись на берегу. Пьянство, наркотики... Бардак, короче. А ребята, все здоровые. Адреналину в крови! Хоть насосом выкачивай! Ну вот... Пошли в самоволку, встретились с заклятыми друзьями из ВДВ. Что-то не поделили - был бы повод! И...поймал Мишка голой рукой то ли лопатку саперную, то ли монтировку какую-то. Левую ладонь кое-как «собрали» в госпитале. И все! - нет больше старшины первой статьи Михаила Борисова! Списали на берег.
А «дядя Миша?».. Получил он как-то письмо с родины. Оно так и начиналось: «Здравствуй, дядя Миша!» Писал его друг детства. Письмо увидел кто-то из команды «Речного». Начали расспрашивать. Ну, он и открылся.
Годам к пятнадцати пристрастились они, пацаны, к самогону. Выпьют, бывало, набедокурят чего-нибудь, да подерутся. Ну, как и все в эти годы. А у Мишки, после двух-трех стаканов, «крышу сносило напрочь». И он начинал гонять всех подряд, невзирая на возраст, пол, служебное и семейное положение, как говорится. Пацаны напоят его - и в сторону, смотреть "концерт". А Мишка, очухается немного и... пошел по деревне! Идет, песни орет: Собаки замолкают! Подойдет к чьим-нибудь воротам и давай в них кулачищами стучать. Ручищи здоровые: вся ладонь в карман полушубка не лезет. И... открой ты ему ворота, да во всю ширь непременно. Да поднеси ты ему чарку. Иначе не отстанет, да еще сломает что-нибудь. У одного мужика угол печи кулаком снес, когда баба того что-то сказала Мишке обидное. У другого собака тявкнула и, поджав хвост, забилась в углу конуры. Мишка взял конуру под мышку и пошел в соседнюю деревню в клуб, на танцы. Там «погулял», как следует...
Милицейский «УАЗик» застрял. Его, задержанного, попросили толкнуть. Мишка свалил машину набок и ... ушел через лес. До дома не дошел, заночевал в поле. А тут мужик один дрова из леса вез ночью. Ворованные. По Мишке-то и проехал на «Белорусе». Пару ребер сломал. И все! Долго рассказывать. Много чего было. Мишка многого уже и не помнил. Короче, так и прилепили ему «Дядя Миша». Может с медведем сравнивали? А конуру с собакой Мишка не бросил. Даже когда от милиционеров убегал. Отнес конуру на место. И лишь потом почувствовал какое-то неудобство в боку (от ребер сломанных). Собачка же «онемела», говорят.
После службы он стал покрепче, насчет выпивки. Сейчас он буянил редко. В основном сидел и разговаривал сам с собой, то смеясь, то плача.
- Дядя Миша! Возьми Толю Заикина. Пойдите на «Сибирь». Потом вместе с Володей Прониным спуститесь в трюм. Посмотрите: нет ли там течи. Огонь не разжигать! Категорически. Только фонарики. Ясно, да? Старший - Пронин. Действуй. Да.„Вот тебе ключи от трюмов.
Мишка стал спускаться вниз. Его тяжелые шаги, казалось, сотрясали все вокруг.
- Толик! Толик! Заикин! - раздалось в ночи.
- Он, кажется, на «Кремле». Я его там видел, - сказал кто-то.
Мишка перелез с толкача на самоходку.
- Толян! Ты здесь?
Не услышать его было невозможно."Может он уже на «Сибири»?" - подумал Мишка и двинулся дальше.
- Толик, ты где? То-олик, - раздавалось все дальше и дальше от капитанского мостика «Речного». Вдруг, будто вспомнив о чем-то срочном, капитан взял рупор и вслед Мишке донеслось: «Ребята! К бортам близко не подходите. Передвигайтесь спокойно. Не торопитесь».
Глава XVI
Мишка только спрыгнул на корму «Москвы», как его тут же бросило вперед. Резко. Он рухнул на палубу, сильно ударился головой обо что-то и потерял сознание. Мишка не увидел в темноте, как над его головой пронеслась громада одного из пролетов строящегося моста. Он соскакивал на палубу, когда где- то там, уже далеко позади него, раздался удар. Баржу передернуло. Что-то заскрежетало. Потом - следующий удар, которого Мишка уже не слышал. На большой скорости две баржи прошли под пролетом, на котором не было ни одного огонька. Вода поднялась так, что следующая самоходка, врезалась в мост своей надстройкой. И, за пару секунд от двух этажей ее остался только один. Верхний ярус срезало, как ножом. Следующий удар пришелся в высокую башню толкача. «Речной 221» буквально оторвало от самоходки и он, полу развернувшись и дав крен на борт, врезался в опору моста. Раздался сильный грохот и, надстройку толкача охватило пламя.
Глава XVII
Володя Пронин поменял фонарь на носу «Сибири». Постоял немного, держась за флагшток, на котором, над его головой, трепетал вымпел пароходства (он его не видел, а только слышал, как тот резвится на ветру), повернулся и пошел обратно вдоль борта. Но не прошел он и десяток шагов, как полетел (аж ноги оторвались от палубы) обратно к носу. Он так и не понял, как, налету, успел схватиться за кромку борта; как, буквально вылетев за борт и зацепившийся, ударившись всем телом о борт, подтянулся на руках, запрыгнул обратно на палубу и лег на живот. В нем в полную силу сработал инстинкт самосохранения. Проделать все это, с такой же быстротой, он не смог бы больше никогда, даже ради эксперимента.
Второй удар отбросил его еще немного к носу, не причинив вреда.
Сколько он пролежал в таком положении, он не помнил. Приподняв голову, осмотрелся вокруг. Фонарь был на месте. «Хорошо закрепил», - подумал Володя. Еще раз оглянувшись, встал, крепко схватившись за механизм поднятия якоря - на всякий случай. Почувствовал солоноватый вкус во рту - разбит нос. Приподнял голову и, зажав нос рукой, сел на палубу, упершись спиной о механизм, сразу же почувствовав всем телом холод металла. «Да что же это происходит то? Не везет, так уж не везет!» - подумал он.
Вдруг Володя вскочил на ноги. Да так, что даже о крови из носа забыл. Он увидел, что на корме каравана не видно огней фонарей и фонариков. Не было слышно голосов, звуков шагов. Только там, вдали, выше по течению, что-то ярко горело и удалялось все дальше и дальше. Потом раздались два приглушенных взрыва и через минуту «костер» исчез.
Володя долго смотрел в ту сторону и только краем глаза заметил, что к тому месту, где он стоял с левого борта, приближается какой-то одинокий огонек. Он приближался быстро и становился все выше и выше. Володя отпрянул от борта и в тусклом свете заметил корпус судна с разрушенной надстройкой, приближающегося кормой. На корме горел фонарь, а в воду свисали какие-то тросы, цепи. Свет Володиного фонарика стал отражаться в окнах палубной надстройки. «Это же «Кремль», а где же «221 - ый»»? Где команда? - с ужасом подумал он. От ощущения того, что он остался здесь, один, по спине пробежали мурашки.
Еще раз посмотрев на обрывки цепей и тросов и вспомнив об огне вдали, он понял, что произошло.
В это время «Кремль» приблизился кормой к носу «Сибири» и Володю окатило холодной водой, выдавленной двумя бортами. Это заставило его «очнуться».
Слегка соприкоснувшись, суда разошлись. Огонек на «Кремле» стал удаляться.
«Похоже, теперь я здесь капитан»,- то ли от страха, то ли стараясь как- то взбодрить себя, сказал Володя громко. «Первое, что нужно теперь сделать - это осмотреть все, что мы имеем, а потом уже думать, «как дальше жить будем», - подумал он потом.
Опасаясь новых столкновений и рискуя свалиться за борт, Володя осторожно пошел в сторону «Москвы». Он догадывался, что все три баржи дрейфуют теперь одни, в одной связке. Фонари на баржах горели, и Володя пошел на их свет. Приблизившись к стыку, увидел, что не все так просто. Тросы по одному борту оборвались, другими же «держались», кажется, крепко. Володя подождал немного, когда баржи состыкуются обеими (парами) стыковых сооружений на корме одной и носу другой и перебрался на «Москву». Увидев вдали огоньки, пошел вдоль борта к ним. Недалеко от кормы валялся включенный фонарик, который от небольшой качки и болтанки катался по палубе. Володя подобрал его и пошел дальше, освещая себе путь. Вокруг раздавались то всплески воды, то треск ломающихся сучьев деревьев, удары о борт невидимо и незнамо чего. Но и в этом шуме Володя различил едва слышимые звуки стонущего человека. Он, остановившись, прислушался и, убедившись откуда они доносятся, даже обрадовался и заторопился к ним. Свет фонарика выхватил из темноты огромного парня. Сомнений не было - это был дядя Миша! Тот сидел, держа голову руками, стонал и ругался.
- Дядя Миша. Это я, Володя. Пронин, - сказал, присев на корточки возле здоровяка, Володя.
- Вовка, ты? - вдруг оживился дядя Миша. - Жив?!
- Жив. А ты-то как?
- Нормально. Вот только башкой ударился сильно. Вроде, уснул даже. - Помолчав немного, добавил. - А у тебя - вон, кровь из носа...
- Да все уже. Нормально, - шмыгнул носом Володя.
Они обнялись.
Немного качнуло. Потом еще. «Кремль» вновь подошел к «Сибири».
- Что будем делать, Вован? И что ты обо всем этом думаешь? - спросил дядя Миша.
—Да, ... разное в голову лезет.
- А я думаю, не долбанули ли по нам эти - друзья из-за океана. Давно к этому шло. Нас ведь добить только оставалось. Верно? Вот они и...
- Все может быть. Чего гадать-то. Расстраиваться только. Мы живы - это сейчас главное! А дальше,..видно будет. Утречком все прояснится, я думаю.
Помолчали немного, задумавшись.
- Ты это, Вов, давай за старшего. Семен Семенович окурат тебя старшим назначил. Он нам трюмы на «Сибири» проверить велел, а тут вот как... Я, вроде, и ключ-то выронил где-то.
- У тебя курить есть? - перебил его Володя. - Курить охота. Аж, уши пухнут.
- Давай, покурим, - протянул пачку дядя Миша. Они удобно уселись на расстеленный Володей бушлат, закурили, смачно затягиваясь.
Расслабились. Отлегло немного на душе.
- А холодновато уже, а? Дядя Миша?
- Да не называй ты меня так. Мокрый ты весь - вот и холодно. А вообще-то...
- Не могу, дядя Миша. Привык уже. Само-собой уже как-то вылетает.
- Я думаю, надо на «Кремль», в первую очередь, подняться, - выпустив дым, сказал дядя Миша. - Как там, да че?
- Вперед! - скомандовал Володя, выкинув окурок за борт.
- Есть, капитан! - взял под козырек дядя Миша.
Посмеялись от души.
- Сейчас докуришь и пойдем. А у тебя много еще сигареток-то? Мои на «Речном» остались. А что в кармане были, так намокли и переломались, - спросил Володя.
- До утра хватит - не дрейфь! - ответил дядя Миша, вставая. - Ну, пошли!
Глава XVIII
Толя Заикин все это время лежал на своей койке в кубрике на «Кремле».
Этот небольшого роста, щупленький, с бегающими глазками молодой человек, работал на «Кремле» года уже четыре. Тогда еще самоходка ходила по многим рекам и причаливала ко многим местам.
Капитана и команду сначала удивляло, а потом и раздражало то, почему Толик так часто и подолгу пропадает на берегу во время стоянок, когда все работают на погрузке - выгрузке или приборке. Авралы были не для Заикина. Иногда все же делали скидку на молодость - «ладно, пусть погуляет». Девки его любили. Так все думали. Да вот любили-то они его
только за деньги! А денег у него было много. Никому и в голову не приходило, откуда они у него. А когда возникали вопросы, то они сразу же исчезали... Блоки сигарет, выпивка, икра и прочее быстро смягчали даже самые ожесточенные сердца. Да и говорить-то он умел так, что все ему верили. Да и денег, в конце концов, можно было взять у него взаймы всегда.
«Пользы от него - как от козла молока. Да и вреда, тоже никакого...» - так, вроде, у Высоцкого.
Все думали, что торгует он чем-то, форцует, балуется.
А баловался-то Толя Заикин наркотой. И по-крупному!
На многих пристанях и стоянках ждали его местные перекупщики и наркоманы. А возил он много - килограммами: от легкой анаши до героина высшей пробы. Кому - что. Территория огромная. Контроля никакого.
Сам тоже не гнушался. «Курил» часто. Иногда кололся. Красные глаза объяснял недосыпанием... Верили.
Когда дизель «Кремля» "приказал долго жить", а ремонтировать его у пароходства не было ни запчастей, ни денег, чтобы их где-то купить, команду списали на берег, а потом перевели на другие суда. И отправились они кто - куда! Одного, как всезнающего, решили было оставить на самоходке (ее стали использовать как баржу).
Толик и «уговорил» начальство, чтобы его оставили на борту «для присмотра». Так и продолжал Толик Заикин ходить по рекам на «своей территории». Деньги снова потекли рекой. Все для него осталось, как и прежде. Менялись только буксиры с их командами, ворчуны и подлизы. Все остальное - «сплошной шоколад!»
Все, от самой катастрофы на водохранилище и до сего момента прошло мимо Толика.
Как только их караван перестроился в одну линию, пропуская к шлюзам огромные баржи с фрагментами моста, и встал на якорь до утра, Толик сразу же поспешил в свою каюту на родном «Кремле». Проверил все свои схроны и, успокоившись, закрыл дверь. Потом отсыпал себе порошка, приготовил зелье и набрал в шприц - для «спокойной ночи». Затем, завернув штанину, ввел иглу в вену ноги (так никто не догадается - следов-то не видно)... выбросив шприц за борт, закрыл иллюминатор и спрятал все «инструменты». Затем, уже «приплывая», упал на кровать, не раздеваясь.
Глава XIX
Неведомая сила, несущая суда во тьме, вдруг усилила свой порыв.
- Похоже, Вова, придется нам здесь ночевать, на «Москве». Чуешь, как нас несет и бросает? - спросил дядя Миша.
- Может, плотина рухнула? - глядя в ночь, сказал Володя.
- Или русло сузилось.
Луч фонарика уперся в шлюпку. Она висела на лебедке над кормой и болталась в разные стороны.
- Дядя Миша. Надо опустить ее до борта, поставить на киль на палубу и закрепить.
- Дело говоришь - одобрил моряк.
- Развернули лебедку, поставили шлюпку и закрепили ее всем, что попало под руку - чтобы лодку не раскачивало. Успели вовремя, т.к. стал накрапывать противный холодный дождь. Шлюпка была накрыта брезентом. Товарищи забрались в посудину и спрятались под прочной непромокаемой тканью.
- Поспать бы сейчас. А, Вов?
- Вздремни немного. А я подежурю. Мало ли что? Угости еще разок, а?
- Давай пополам.
Они стали курить по-очереди, прижавшись друг к другу. Так теплее.
Передавая в очередной раз сигарету, Володя услышал храп. «Вот я и один» - подумал парень: «Спеть, что ли? А то и я усну». Он приподнял брезент и стал шарить лучиком фонарика вокруг. Кажется, все без изменений. Только дождик стих - перестал барабанить по брезенту. Володя плотнее прижался к дяде Мише, сунул руки в рукава бушлата крест-накрест и, не выпуская сигарету изо рта, стал тихонечко, почти шепотом, бубнить себе под нос какую-то песенку...
Перед глазами стала медленно проплывать его прошлая жизнь. Город, друзья. Вон, мама куда-то спешит мимо. Спросила:
- Как ты, сынок? Не холодно тебе?
- Нет, мама. Не хо-лод-но...
Неуправляемые баржи неслись дальше. Сейчас они были похожи на огромные нунчаки японского каратиста. То расходясь, то сходясь, то изгибаясь огромным зигзагом, эта конструкция из огромных и тяжелогруженых судов, круша, давя и сметая все на своем пути, неслась по воле течения и волн. Жуткий треск, лязг и удары о борта теперь почти не прекращались.
Глава XX
- Есть кто?.. Лю-ди!..
Володя вскочил так, что чуть не поперхнулся потухшим уже окурком, все еще находившимся у него во рту.
- Дядя Миша! Дядя Миша!.. Мишка! - стараясь разбудить, толкал парень верзилу в бок. - Вроде, зовет кто-то. Дядя ...
- А-а... У-у-у - выдавил из себя дядя Миша и вновь захрапел.
«Великолепно!» - подумал Володя, вылез из шлюпки, включил фонарик и стал шарить им по воде. Крайние баржи в это время сошлись нос - в - корму и, в этом большом треугольнике, Володя разглядел лодку с мотором, за веслами которой кто-то сидел.
- Парень, держи веревку, - раздался мужской голос.
- Я здесь. Видишь? Давай, бросай! Володя ловко поймал на лету тонкий канат и зафиксировал за борт.
Вдруг весь треугольник сильно качнуло, лодку подбросило, и мужчина исчез из вида.
- Эй. Ты где? - крикнул в ночь парень и стал водить лучом фонарика вокруг лодки.
Раздумывать было некогда. Володя потрогал канат - в натяжку. «Так. Вроде крепкий» - подумал он. Улучшив момент, спрыгнул в лодку и, присев, схватился за ее борта.
- Ты где? Эй!
- Здесь я. Помоги.
Мужчина держался за весло, опущенное в воду. Володя затащил его в лодку. Тяжел!
- Что же ты рюкзак-то не снял? Эх ты, растяпа!
Сняли рюкзак. Мужчина сел на дно лодки и стал снимать сапоги.
- Не время, братан. Может затянуть под баржу, - сказал Володя, упершись обеими руками о борт судна и удерживая таким образом «моторку» на расстоянии от баржи. Продержавшись так некоторое время, добавил: -"Я сейчас присяду. Ты держись за канат и лезь ко мне на плечи. Понял? Потом я встану. Дальше лезь сам.
- Понял...Я все понял - громко сказал незнакомец, стараясь заглушить шум «кипящей» вокруг воды. Мужчина все-таки снял сапоги, куртку и полез.
Не успел Володя встать, как... мужчина будто взлетел. И тут же сверху раздался громкий голос дяди Миши: «Держись, Вовик! Сейчас я тебя вытяну. В это время баржи разошлись. Ворвавшийся ветер и волны стали неистово бить лодку о борт. Володя чуть не свалился в воду. Он вновь присел, ухватившись за борта лодки. Сверху послышался голос незнакомца:
- Слышь, парень? Брось рюкзак... Рюкзак брось.
Володя пошарил руками по дну лодки и нашел его.
- Держи» - бросил вещмешок вверх. Теперь сапоги держите.
Два больших резиновых ботфорта друг за другом шлепнулись на палубу и из них стала вытекать вода. Мужчина подобрал свои вещи и стоял теперь стуча зубами.
- Иди в шлюпку, под брезент. Во-он она. Рядом, - сказал дядя Миша. Потом, перегнувшись через борт, крикнул вниз - Теперь ты, Вовка! Давай... Тяну.
Здоровяк вытянул Володю на палубу.
- Что ты там возился так долго? - спросил дядя Миша.
- Лодку перечаливал. Сейчас мы ее с двух сторон подтянем. Понял? И пусть она вдоль борта висит. Вдруг пригодится.
- Да накой она?.. Ну ладно, давай. Только давай на борт ее поднимем. А то раздавить ее может.
Так и сделали. Только утопили неработающий(Володя успел проверить) мотор. Бросили весла на дно лодки. Закрепили ее. Из «моторки» вытащили две канистры. В одной был бензин, а во второй, белой пластмассовой...
- А ты говорил «бросай ее». Спирт! - держа канистру у лица, радостно сказал Володя.
- Живем, Волоха! Открывай!.. А это что? - заорал моряк.
- Куртка мужика того. Выжми ее, дядя Миша.
- Черт! Я как про спирт услыхал, о нем и забыл вовсе.
Они залезли в шлюпку, убрали все банки - скамейки - тесно. Незнакомец сидел стуча зубами, прижимая к себе рюкзак так, как будто хочет в него влезть.
Выпили. В рюкзаке нашлось и чем закусить. Поделились одеждой, чтобы согреть «гостя из ночи». Познакомились. Все как положено!
- Сосновский. Борис Викторович.
Парни тоже представились. И «ночной гость» тут же уснул.
- Намаялся бедняга. Вова, а ты че меня не разбудил?
- Разбудишь тебя!
- Ну, теперь ты ложись.
- Да что-то сон отбило, - косясь на канистру, сказал Володя.
Оба рассмеялись. Потом выпили еще по-немногу.
- Вова. Ты фонарик-то выключи. Видно, пригодится еще.
Стало темно. Потянуло дымом. Где-то горел лес. Дым застлал все вокруг. Плотно прикрыли брезент - не помогает. Дышать все равно трудно.
- Этого еще только не хватало! - раздраженно сказал дядя Миша-
- Вон, по правому борту что-то горит, - придерживая брезент руками, кивнул головой Володя.
При приближении стало видно, что горят какие-то постройки. Людей не было видно. Чуть поодаль по курсу горели четыре столба, стоящие квадратом. Пламя по ним постепенно поднималось, освещая все вокруг. Послышались голоса. Слабые. Перебиваемые шумом воды и треском пожарищ.
В это время баржи разошлись. «Москва» шла поперек течению., а «Сибирь»... «Сибирь» вдруг резко стала разворачиваться и ...«хлестнула» по этим столбам. Посыпался огромный сноп искр, осыпая все вокруг. Громкий крик хором заглушил на мгновение все. Потом на палубу «Сибири» грохнулось что-то тяжелое, искристое и с треском развалилось, рассыпалось, будто с высоты упал большой деревянный ящик.
Комментариев 0