Щедр Салтыков "Как цари в народ ходили" (продолжение 2)
Как цари в народ ходили
ЩЕДР САЛТЫКОВ - ВЛАДИМИР УРАМОВ
РОМАН ВЫСТАВЛЕН ПОЛНОСТЬЮ В СООБЩЕСТВЕ "МОЙ МИР" В ГРУППЕ "ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ":
Щедр Салтыков "Как цари в народ ходили":Глава XXI
- Приехали, братва, - послышалось с «Сибири».
- Следующая пристань - «Либерти» (свобода).
- Ха-ха-ха! - послышался смех то ли простуженных, то ли прокуренных голосов.
- Что это за авианосец? Как его зовут?
- Ха-ха-ха!
- Пассажиров берете?
Вновь потемнело - прошли место пожарища.
- Дядя Миша. На «Сибири» люди - произнес почему-то шепотом, Володя.
- Слышу, - спокойно, вглядываясь в темноту, произнес верзила.
- Пойдем, или как?
- Пошли.
Они подошли к месту сцепки двух барж и стали кричать, махая фонариками. Подошло несколько человек.
- Здорово, мужики. Откуда будете? - Не нашелся что-либо еще спросить дядя Миша.
- Покажись тот, кто мужика здесь нашел, - сразу перебил его кто-то.
- Мужики в деревне землю пашут, - добавил хриплый голос.
Раздался неприятный грубый смех.
- В вы кто такие? С чем вас едят? - спросили с «Сибири».
- Мы... команда этих барж, - ответил дядя Миша, напряженно о чем-то думая.
— А-а-а! Это, значит, вы свалили нашу «статую свободы»?
- Какую - такую статую? - не понял моряк.
- Ха-ха-ха! - Во гонит! - засмеялись по ту сторону сцепки.
Дядя Миша и Володя переглянулись.
- Кто такие, а? - спросил Володя.
- Не пойму я что-то. Странные какие-то, - ответил здоровяк.
Вдруг чей-то более «взрослый», низкий голос с «Сибири» спросил:
- У вас водовки нету случаем. Холодрыга!
- Найдем для хороших людей, - ответил парень.
- Пришли, если не жалко.
Володя сбегал к шлюпке. Борис Викторович еще спал. Взял канистру и вернулся обратно. Глотнули с дядей Мишей по чуть-чуть.
- На. Держите. Видите? - посветил Володя фонариком.
- Шевелись, фраерок. Холодно же, - донеслось чуть поодаль от «взрослого».
Канистра взлетела. Ее поймали и, тут же, на «Сибири» зазвучали радостные голоса.
- Дядя Миша. Кажись зэки? - спросил Володя.
- Вижу... Тоже люди... Пошли к себе.
Не успели они дойти до шлюпки, как услышали звуки соскоков на палубу «Москвы».
- К нам идут, - встревожился Володя.
- Встретим, если че! Не боись!
Встреча «двух миров» прошла нормально. Мирно. Оказалось, что «Сибирь» свалила сторожевую вышку одной из зон, густо разбросанных по округе. На вышке было шестеро зэков, которые оказались здесь, каждый по-своему. Охраны на ней уже не было. Сидели долго. Успели «познакомиться». Оказалось, что все они из разных отрядов и даже не были ранее знакомы. Из «разговоров» одного «рассекретили» - оказался «петухом». Бить не стали. Просто сказали «плыви» и, тот исчез в ночи. Вода и пламя добрались почти до будки, когда она и свалилась на палубу баржи.
Сидели, рассказывали, балагурили. Под спирт языки развязались у всех.
Старший, «Седой», сидел «пятнашку» за убийство. Лет ему было сорок пять. Он был, по их словам, «в авторитете». Один, со странным «погонялом» «Полстакана» сидел двенадцать за разбой: с оружием и трупом. Двое «приплыли на вышку» издалека, как они говорили. Откуда?! «Семерочка» сидел за мошенничество. Лет ему было двадцать пять. «Борода» попал «за валютные операции» (махинации, конечно) в крупных размерах.
Особо не расспрашивали. Особо не рассказывали. Не до этого было. Седой послал двоих «за дровами» на «Сибирь». Те сбегали и принесли охапки досок от вышки. Разожгли костер. Стало веселее. Теплее. Вдруг Полстакана заметил, что их только четверо «Новеньких».
- Нас же пять было! - сказал он. Стали кричать. Разбудили даже Бориса Викторовича. С «Сибири» не отозвались.
- Да нет там никого. Мы бы заметили, - сказал кто-то из ходивших за дровами.
- Значит - промазал. Не повезло, - сказал Борода.
- Накатим! Хороший был человек,..наверное, - как бы ответил на все вопросы Седой.- Помянем.
Выпили еще. Молча закурили.
В это время «Сибирь» на что-то наскочила и караван встал.
- Причалили, - сказал Семерочка.
- Наконец-то, - добавил Борода.
Теперь надо утра подождать. А там... Поживем - увидим, - сказал дядя Миша.
Все крепко спали в шлюпке, когда Володя встал и подошел к борту по- маленькому... Посветив фонариком за борт, заметил, что на реке идет настоящий сплав. Плыли сотни бревен. Между ними, островками, деревья, вырванные с корнем. Володя хотел уже вернуться, как вдруг отчетливо услышал где-то недалеко плач. Это был плач ребенка. Сон, надвинувшийся было на парня, и «закрывающий» его глаза, вмиг улетучился.
- Мужики!..Ой. Что это я?..Люди! Идите сюда! Ребенок за бортом, - крикнул Володя. Он шарил и шарил лучиком фонарика в темноте, но никого не находил. Фонарик был слабым, да и «подсел» уже, и светил не так далеко. А плач был где-то вот-вот, рядом.
Подошли изрядно выпившие и не очухавшиеся Борода и Семерочка.
- Ребенок, вроде? - спросил Володя, прислушиваясь.
- Ни черта не слышу, - сказал Семерочка, подходя к борту и расстегивая ширинку.
- Да, хрен с ним. Все равно ничего не видать, - равнодушно зевая, произнес Борода.
- Да, нет. Вон! Слышите? - не унимался Володя. - Надо достать.
- Ты че, в натуре, охренел что ли? - сказал Семерочка. - Пошли, Борода.
- Но Борода, как ни странно, хоть и был самым младшим из «этой» четверки, сказал: «Двум смертям не бывать. Одной не миновать! Айда, Вован!»
Взяли большой фонарь с носа одной из барж, весла. Потом спустили на воду лодку Сосновского. Легкая дюралевая, она закачалась на волнах. Спрыгнули в лодку и, отталкивая бревна и прочее, тронулись.
Светало. Но стояла какая-то непробиваемая мгла. Пахло дымом и сыростью. Борода греб плохо, не умел, а может, грести в таком «компоте» было сложно.
Володя шарил вокруг фонарем.
- Вон там... правее. Слышишь?
- He-а. Айда обратно, Вован. Стремно как-то. А вон и "жмурик" плывет - плохая примета. Вон еще один... Еще.
Рядом проплыло несколько тел. Вдруг раздалось громкое фырканье. Потом ржание. В свете фонаря мимо них проплыли две ошарашенные лошади. Они, видно, были в одной упряжке. Бедные животные старались залезть на бревна, но те предательски вращались и, лошади, вновь и вновь, да еще вразнобой, соскальзывали и, захлебываясь, громко ржали. Рядом с ними плыли три трупа. Все в военной форме. Борода отгреб от них в сторону, перекрестился и, то ли в шутку, то ли всерьез произнес.
- Смешались в кучу кони, люди... А, Вован?
- НЕ греши. Греби давай! - сердито сказал Володя. Лошади исчезли во мгле. И скоро их стало не слышно.
- Захлебнулись. Бедняжки, - сказал Борода.
- Вон! Вон плещется, - вдруг оживился Володя. - Греби быстрее.
- Да не видно ни хрена! И бревна мешают. Как грести-то, - зло сказал Борода, стуча обеими веслами по окружившим их бревнам.
Володя решил рискнуть.
- Борода. Держи фонарь. Свети в ту сторону, - указал рукой. - Главное, чтобы я видел свет. Понял? Я по бревнам попробую...
Володя отстегнул от лодки спасательный круг и буквально пополз по крутящимся бревнам, перекладывая круг впереди себя.
Борода оглянулся: баржи недалеко. «Но мало ли?..» - вдруг мелькнула мысль.
Плач раздался совсем рядом и... начал удаляться. Володя рванулся вперед. Но вдруг бревна кончились. Он быстро надел на себя круг и, в полной темноте, схватил какое-то трепещущее тельце, и тут его резко понесло течением. Он даже крикнуть не успел, захлебнувшись водой от неожиданности. Володя стал огладываться, ища свет фонаря. Но его сносило куда-то в сторону, а какая-то еле заметная тень перегородила, отрезала его от спасительной лодки. И он испугался не на шутку. Кружась в воде, Володя стал кричать... Тихо. Заплакав от бессилия и безысходности, только сейчас заметил, что прижимает к себе еле-еле шевелящегося, обессиленного маленького олененка.
Володя взвыл что есть силы. Он понял, что это конец. Что искать его никто не будет.
Борода постоял немного. Потом погреб обратно. На барже его уже встречали. Проснулись все... Бросили канат и подтянули лодку...
Поднявшись на борт, вмиг протрезвевший, Борода произнес: «Кранты Вовану. Ушел...»
Дядя Миша долго ходил вдоль борта и громко звал Володю.
- Ушел он. Был бы жив, отозвался бы, - сказал Седой, стараясь успокоить его.
Дядя Миша резко подошел к Бороде, взял его за ворот обеими руками и приподнял над палубой.
- Ты! Ты бросил его, падла! Я тебя сейчас за борт...
Борода трепыхался и, задыхаясь, только хрипел, испуганно выпучив глаза: «Я, да Я...»
Подошел Седой.
- Верни на место... Не виноват он, - сказал он, положа руку на плечо амбала.
- Я его... падлу..- не унимался дядя Миша.
- Смотрите, - вдруг крикнул кто-то. Было уже довольно светло.
Все подбежали к борту. Перед ними была излучина реки. Она делилась надвое и между двумя рукавами был то ли мыс, то ли остров.
Баржи тронулись и через пару минут все поняли, что совсем недавно они стояли на месте слияния двух рек. И их баржи теперь «повернули в «речку», впадающую в ту, по которой они сами плыли совсем недавно и, в которой сгинул Володя Пронин.
Речка была не широкой и брала свое начало с невысоких гор километрах в двадцати отсюда. Но наводнение разлило ее на полукилометровую ширь и она потекла обратно, вспять.
Дядя Миша все еще стоял, глядя вдаль. Он даже не заметил, как «Кремль» и «Москва» «выдернули» «Сибирь» с мели и снова, уже не так быстро, как раньше, друг за дружкой пошли дальше. Только «Кремль» шел теперь первым и кормой вперед.
Все молчали. Казалось, что ничто не сможет расшевелить их. Если бы...
К борту «Москвы» подплыло огромное сухое дерево крона его, царапая борт и треща ломающимися ветками, начало вращаться. И из воды показались трупы людей и животных, нанизанных на сучья. Они сделали оборот и исчезли под водой. Потом снова «выпрыгнули» и, опять оборот. Все завороженные смотрели на это зрелище. Дерево, наконец, отошло от борта и все еще оборачивалось вдоль оси ствола, поплыло дальше, ускоряясь.
Баржи вытянулись поперек течения и плыли так какое-то время. Люди же на них, измученные переживаниями от последних событий, кто-как, кто где, спали.
Глава XXII
Александр Иванов и Вадим Портнов работали в геологической экспедиции. Они нашли богатую золотую жилу, и вот уже несколько дней наносили ее на карту. Предвкушая хорошие премиальные, отметили это дело и решили заночевать здесь же, на берегу ручья. Спать легли рано, чтобы с утра поплыть на своей резиновой двухместке до базы, которая находилась на месте слияния двух рек. Ho, вверглись в эту ночь в водоворот событий, который нарушил все их планы.
Прошлая их жизнь была во многом схожа. Оба, начитанные, грамотные, интеллектуалы, с раннего детства стремившиеся до всего дойти своим умом: все пощупать, все попробовать. Отцы обоих были военными и в частых командировках, разъездах и учениях, редко принимали участие в воспитании своих сыновей. Матери же не смогли дать им должного внимания. Мальчики не связывались со шпаной и были одиночками. На летних каникулах, часто убегая из дома, объехали почти всю страну. Но школу, как ни странно, окончили хорошо и, поступив в институты, окончили и их.
Жизнь в большом городе, с его суетой и духовным упадком, быстро им надоела и наскучила. Оба искали тишины и уединения. Так судьба забросила их сюда, далеко от Уральских гор, в просторы Сибири. Здесь они и встретились в одной из геологических экспедиций. Парни были, что называется, тертые жизнью. Они всегда могла положиться друг на друга в трудную минуту. Поэтому они не бросились в панику, когда начался весь этот хаос.
Быстро собрав свои пожитки и оборудование, друзья спустили лодку в уже набухший ручей, накрылись палаткой, удобно расположившись, лежа на дне своего «корабля», легли в дрейф. Скоро все берега были затоплены. В наступившей темноте они уже совсем не ориентировались в пространстве, т.к. небо застлали низкие дождевые тучи, а компас будто сошел с ума. Пошел мелкий холодный дождик. Так и плыли, держа в руках каждый по веслу (на всякий случай).
В кромешной темноте наткнулись на скалу и взобрались на ее склон. Но вода все прибывала и им пришлось подняться на самую вершину. Скала была невысокой и, судя по шуму воды вокруг, представляла собой каменный столб диаметром двадцать-тридцать метров. На вершине ее росло несколько елей. Друзья решили заночевать здесь. Только сейчас заметили, что лодка спущена. Видно пропороли ее, когда поднимались наверх. Настроение было жутким. Потом вода стала убывать, хотя и очень медленно. Это все же вселило хоть какие-то надежды. Успокоившись, обсудили произошедшее. Не найдя ничего вразумительного, выпили еще немного и легли спать, поставив палатку на месте засыпанного землей кострища. Тепло. Хорошо.
На рассвете проснулись от небольшого толчка и шума. И, выйдя из палатки, увидели такую картину.
Вода спала. Три огромных баржи, связанных в одну цепь, уперлись средней из них в скалу. Затем сложились буквой «П», т.к. течение реки несло воды реки вспять. Затем сомкнулись вокруг скалы в треугольник. Крайние баржи зацепились друг за друга кусками проволоки, погнутой арматуры, какими-то спутанными цепями и тросами. Уровень воды стал понижаться еще быстрее и баржи уже легли на грунт у подножия скалы. Стояли они теперь ровно - все три на одном уровне, как будто их кто-то специально выровнял. Река тем временем «остановилась». Простояла так какое-то время и пошла «обратно» - правильно.
- Смотри, Вадим! Люди.
-Где?
- Вон, - указал парень рукой в сторону барж, - В барже, в шлюпке и возле нее.
Они начали кричать. Но внизу никто даже не шелохнулся.
- Может они замерзли? - спросил Саша. - Смотри как прижались друг к другу.
- Надо разведать, - предложил Вадим. Парни спустились вниз и взобрались на баржу, на которой заметили людей.
- Эй! Есть кто живой?!
Дядя Миша почувствовал, что кто-то сильно тормошит его.
Вдруг все разом, как по команде, зашевелились, озираясь вокруг спросонья.
- Фью,фью, - просвистел Борода. Уставившись на двоих неизвестных.
- Вы откель, фраера. С неба что-ли свалились? - спросил Семерочка.
- Почти-смеясь сказал Саша Иванов, показывая на скалу.
- Геологи? - спросил Борода, закуривая.
- ??
- Я вас сразу расшифровал. С детства знаю вашего брата. Общался. «Рыжье», поди, мыли? - Седой хитро улыбнулся.
- Нет. Мы рудами занимаемся, - смущенно произнес Вадим, осмотрев с ног до головы Седого, одетого не по-цивильному.
- Лады. Не напрягайся, - успокоил его Седой.
Все стали знакомиться. Только зэки не называли своих настоящих имен, ограничиваясь кличками.
- Эх, пожрать бы сейчас! - произнес Семерочка.
Все стали «соображать».
Геологи пошли наверх и вскоре принесли с места своего ночлега все, что у них там было. Не взяли только лодку - к чему она такая?
Сосновский достал из рюкзака несколько пакетов и свертков с едой. Развели костер. Перекусили. Согрелись кипяточком из котелка. Посыпались анекдоты и разные другие «приколы».
Седой взглянул на грустного дядю Мишу:
- Да, ладно, братан. Успокойся. Его уже не вернешь. Мало ли за эту ночь людишек полегло? Сегодня - он, завтра - мы.
- А что с ним? - спросил, кивнув в сторону дяди Миши, Саша у стоящего рядом Полстакана.
- Да, дружок его, совсем недавно пропал. Откинулся, не иначе. «Царство ему небесное», как говорится, - ответил тот. Потом, стараясь отвлечь дядю Мишу от тяжелых мыслей, спросил у моряка:
- Слышь, дядя Миша. А что в баржах-то? И что это за руины древнего Вавилона во-он на той посудине? - показал в сторону «Кремля». Дядя Миша чуть успокоился: «Да, не вернешь Вовку». Потом продолжил:"Мы с Вовой шли на нем, на «Кремле»... Нас толкач вел. «Речной»... Ночью мы, вроде, мост протаранили... А вообще-то мы были в команде толкача... А что с ребятами, с капитаном?..» Здоровяк говорил, путался, делал паузы. Голос его становился все тише.
Глава XXIII
Вдруг со стороны разрушенной надстройки «Кремля» стали раздаваться какие-то стуки. Потом со скрипом открылась дверь переборки и в проеме показалась чья-то худощавая фигура.
- Толик, ты?! - заорал дядя Миша и двинулся в сторону парня. - Толик! Заикин! Живой! Откуда ты взялся?
Да, это был Толя Заикин.. Он был в полной прострации. Оглядываясь вокруг широко раскрытыми глазами, он был бледен, как «мумия». Дядя Миша подбежал к нему и заграбастал своими ручищами в охапку.
- Толян! Ты че, Толян? Не узнаешь меня, что ли? Ты, наверное, башкой шибанулся? Вон бледный какой.
- На-на-наверно, - все еще не проснувшись от шока и не зная что ответить, процедил Заикин. Потом, все еще озираясь вокруг и глотнув воздуха, добавил, - А... где все?.. Где?.. Ни хрена себе!!!
Если бы только он мог себе представить, что произошло в эту ночь, что перетерпели эти люди, пока он "ловил кайф", валяясь в своей каюте. Рассвело. Толик молча ходил по палубе и смотрел вокруг: на людей, на баржу, на реку.
- Как привидение, - усмехнулся Семерочка.
- Смотри, фраерок, не споткнись, - съязвил Полстакана.
- Ха-ха-ха!
Вдруг раздался треск, а затем, сразу же, грохот падающих камней. Кто- то крикнул: «Атас!» Все разом бросились к противоположенному от скалы борту.
Было похоже на то, что кто-то огромный ударил колуном по чурбану - скале сверху, прямо в середину. Скала расщепилась на множество частей, вдоль. А эти части начали переламываться и рушиться, как карточный домик или, как составленные друг на друга костяшки домино. Шум обвала исчез также быстро, как и появился. Большие валуны закрыли весь внутренний треугольник между баржами. Выше бортов метра на три почти ровная площадка. Более мелкие камни заполнили промежутки между валунами. Некоторые из них упали на палубы или, ударившись и проскакав по ним,
подскочив, бултыхнулись в воду. Вадим с Сашей переглянулись и радостно засмеялись: — вовремя спустились на баржу.
- Перекур! - крикнул кто-то весело. - Нигде покоя нет!
Люди снова начали кучковаться и устраиваться. Только успели усесться и закурить, как где-то там, через остатки скалы, услышали крик. Кто- то звал их. Это кричал Толик Заикин. Он все еще «гулял» по палубам. Обошел уже почти весь «треугольник» и собирался перелезть на корму «Кремля» с «Сибири», как вдруг начался камнепад. Толик успел вовремя пригнуться, когда камень, величиной с крупный арбуз, ударившись о палубу недалеко от него, подскочил и, пролетев чуть выше головы парня, полетел за борт. Раздался всплеск воды. Толик, машинально, провожая его, выглянул за борт и... увидел внизу нос катера. Он уже полностью пришел в себя и действовал вполне осознано. Спустившись кое-как вниз, Толик заметил, что баржи стоят на грунте, а вода, омывающая их со всех сторон, течет ниже килей. Где-то в метре. Получился своеобразный остров. Добравшись до руля «Кремля», парень, в мешанине веток, проволоки, тросов, досок и еще неведомо какого хлама, увидел катер.
Катер был довольно-таки немаленький. Сзади его висели два мощных двигателя «Ямаха». Палуба его была завалена мусором, из-под которого был виден лежащий человек. Толик отбросил в сторону ветки. Человек, казалось, спал. Лицо его было какое-то бледно-зеленоватое. Его одежда и палуба вокруг были в испражнениях, которые бывают у людей во время или после сильных попоек. Заикин понял, в чем дело. Катер, видно, сильно болтало и вертело. А человек оказался слабоватым к такому экстриму. «Морская болезнь», - заключил Толик.
Он поднял мужчину и усадил его на диванчик у штурвала, прислонив его к спинке. Потом, открыв дверцу, шагнул вниз в небольшую уютную каюту. Там было светло, и Толик осмотрел все вокруг. Ничего особенного: вещи, коробки с продуктами, ящик водки. В одном из шкафов нашел дипломат. Взял его, походил еще немного, держа чемодан в руках. Любопытство взяло верх, и он вскрыл замочки дипломата. На это он был мастер! Открыв дипломат, Толик резко оглянулся на его хозяина. Тот все еще был без чувств. Потом присвистнул тихонько и стал перебирать руками, как будто не веря своим глазам, множество пачек денег, заполнявших чемодан «под завязку». Первое, что мелькнула в голове - это оттолкнуть катер - пусть .«плывет». Но, кажется, это бесполезно, - посмотрев вокруг суденышка, подумал Толик. -Да и сверху заметить могут. Оставалось одно...
С сильно бьющим в висках пульсом, с дрожащими руками, он быстро, как мог, взобрался на корму «Кремля». Прислушался, озираясь и прижимая дипломат к груди. Рядом никого. Голоса слышны там, за развалинами надстройки. Толик тихо пробрался в свою каюту и закрыл дверь. Открыл чемодан и стал быстро распихивать деньги по всем щелям, известным только ему. «Та-ак! Что дальше,"- спросил он себя вполголоса. Дальше, вышел на корму, огляделся и выбросил раскрытый дипломат в воду. Тот, упав и сделав полуоборот, сразу же «захлебнулся». Потом Толик перелез на «Сибирь».
- Эй! Идите сюда! Быстрее! - крикнул он.
Раздался топот по палубам. Наконец к нему подошли.
- Смотрите! Там, кажется, катер, - сказал Толик с видом, как-будто только что заглянул за борт.
- Что? Очухался? - произнес Полстакана.
Человека и все, что было в катере, подняли наверх.
Незнакомец очнулся и стал как-то нервно озираться вокруг. Вдруг его стошнило.
- Ну, вот. Чуть меня не уделал, - сказал Борода.
- Ты где так нарезался, милай? - смеясь, спросил Седой.
Смех.
Достали еду из коробок, водку и стали обедать. Седой вдруг встал. Посмотрев на всех, вдруг произнес.
- Харэ жрать, братва!.. Надо сначала осмотреться вокруг. Не нравится мне все это.
- Верно! Что дальше-то жрать будем? - поддержал его Полстакана.
Доели начатое. Допили две открытые бутылки; по-очереди, из горла.
Глава XXIV
"Новеньким" оказался Шлиман Иосиф Борисович. Работал глав. бухом на лесозаготовительной фабрике... Во время катастрофы успел запрыгнуть в катер. Но моторы не завелись, и он поплыл по воле волн. В темноте с чем-то столкнулся и, получив удар по голове, потерял сознание. Очнулся уже здесь, на барже». Вот что услышали от него обступившие его люди.
- Ну, что ж! Добро пожаловать на борт, как говорится, - козырнул Семерочка.
- Поставить на довольство матроса Шлимана!- приказал дядя Миша.
- Ха-ха-ха!
Рассказанное Шлиманом, в общем, походило на правду в сложившейся обстановке. Но, не совсем. Будучи главным экономистом в довольно-таки крупном лесозаготовительном комплексе, Иосиф Борисович развернул очень бурную деятельность. Только не на благо комплекса, а в своих личных целях. При полном бардаке и преступной халатности вокруг, он сумел наладить поставки леса, так сказать, «налево». Крупные партии ценной древесины уходили даже за границу: в Китай, Корею, Японию... «Подкармливаемое» начальство «ничего не видело». Тем более, что план предприятия «выполнялся и перевыполнялся». На бумаге, конечно. Когда над ним все же повис меч правосудия, Шлиман решил бежать, прихватив с собой тот самый дипломатик с миллиончиком долларов. Разразившееся вокруг непонятно что, сыграло ему на руку. Во всеобщей суматохе он и бежал. Ну, а дальше? Дальше, в общем-то, все походило на правду.
Глава XXV
Осень все заметнее входила в свои права. Низкие тяжелые тучи закрыли весь небосвод, заслонив собой солнце. Дождя не было, но казалось, что нужно только ткнуть чем-нибудь снизу в эти небесные водохранилища и хлынет сильнейший ливень. Днем было еще довольно-таки тепло, но, что ночь будет холоднее предыдущей, никто не сомневался. Окрестности поражали красотой и величавостью. Вдали, охватив всю округу в огромное кольцо, виднелись горы. Они были невысокие и густо поросшие лесом. Откуда-то издалека, с гор, стекала река, расширяясь в долине и, почти по середине ее, «разорвав» каменное кольцо, вырвалась на свободу и несла свои воды, чтобы влить их в другую, большую реку. Левый ее берег был крутой и высокий. На правом, пологом и поросшем лесом, чуть вдали от речки виднелись несколько сопок. Возле правого берега когда-то был островок, отделенный от него мелким ериком - проливчиком. Островок напоминал собой каменный постамент высотой почти с правый берег, посередине которого стояла, как столб, каменная глыба - скала. Раньше она напоминала огромного великана, стоящего в воде, а сейчас... Сейчас она рухнула в окружении трех барж. Но картина смотрелась не менее величественно. Со стороны все это напоминало средневековую крепость, окруженную рвом с одной стороны и рекой - с другой. «Ров с водой» был не более четырех метров шириной и, какой-нибудь мостик, перекинутый через него, действительно мог бы дать полное тому подтверждение, подтверждение о тех давних временах.
Ближе к вечеру все страсти более менее улеглись. Ходьба взад-вперед прекратилась. И все, наконец-то, собрались вместе в одной из больших кают сохранившегося первого этажа надстройки «Кремля». Здесь было довольно- таки просторно и уютно. Длинный крепкий стол по середине. По обеим сторонам его - длинные диваны, обтянутые кожей.
- Это бывшая кают-компания, - пояснил Толик. - Как вам?
- Пойдет, - сказал Седой, свалившись на диван.
В угол у входа поставили ведро с тлеющими углями - своеобразный камин. Комната быстро согрелась. Передавая друг другу, курили последние сигареты и, казалось, что говорили все разом. Наконец, все угомонились, и слово взял Седой. Не успел он произнести и слова, как его прервал дядя Миша:
- Седой. Я извиняюсь, конечно. Но говори, пожалуйста, по-простому, по-русски. А то не все вас могут понять.
- Лады. Я... понял.
И он начал:
- Мне думается, братва, что произошла война великая. Вы же все видели что в небе творилось, а потом и везде. Вокруг больше не души, похоже на тыщи верст, а может и больше. Надо завтра утром спуститься вниз и осмотреть все вокруг. Жмуриков по реке отправить. Я несколько штук сегодня на берегу недалеко от нас видел. А то вонять будут.
Все вразнобой согласились, а Седой продолжил:
- Дальше. Нужно выбрать пахана... Или, как там?.. Главного, короче. Чтобы за всем смотрел. И всем его слушать. Верно говорю?
- Верно.
- Да, верно.
Седой поднял руку и все замолчали.
- Самое главное на сегодня... Пока еще светло, нужно ломануть, извиняюсь, вскрыть трюмы и поглядеть, что там внутри. Жрать надо искать! Иначе - хана!..
Все вновь стали его поддерживать и соглашаться с ним. Седой снова продолжил.
- На «Сибири», похоже, горючее. Там сильно бензином воняет и еще чем-то. В двух других, надо в первую очередь посмотреть.
- Дело говоришь, Седой - сказал Полстакана и, обратившись к дяде Мише, спросил:
- Ключи-то у тебя есть, начальник? Или так поднимем?
- Я их выронил где-то. Но вскрывать нельзя. Нужно подождать. Мало ли что? - ответил дядя Миша.
- Ты че, обурел в натуре."Война вокруг", тебе говорят! Жить надо!
- Понял?!- сорвался с места Борода.
- Ладно... Понял, - замялся дядя Миша.
- А если что путное найдем? Как за всем смотреть-то будем, - спросил Семерочка.
- Видно будет. Потом и решим, - ответил Седой.
На этом пока и остановились. По баржам пошли группами по несколько человек. Взяв с пожарных щитов топоры и ломы, сорвали пломбы и замки. Открыли нараспашку все створки огромных отсеков трюмов (по три отсека на каждой барже) и... Самые громкие крики раздались на «Кремле». Все три отсека трюма «Кремля» были доверху забиты продуктами., Чего здесь только не было? Все в заводских упаковках: в коробках, мешках, в ящиках...
На «Сибири», как и предполагали, было горючее. Два отсека плотно были заставлены металлическими бочками с бензином, керосином и диз. топливом. Здесь же были пластмассовые бочки и фляги с этиловым спиртом, ацетоном и еще с чем-то. Третий носовой отсек был завален всевозможной техникой. Сверкая новой краской, здесь было, казалось, все: разноцветные снегоходы, квадроциклы, передвижные электростанции, сварочные аппараты, различная другая техника, спецодежда (зимняя, осенняя, летняя) и тому подобное и прочее. Все также упаковано: красиво, аккуратно. Осмотреть все здесь не хватит, казалось, и месяца.
«Москва» была «беременна» на треть канцтоварами, различной аппаратурой, цивильной одеждой, посудой и прочей домашней утварью. Остальные отсеки были полны продуктов.
Обмотавшись гирляндами различных копченых и других колбас, набив карманы и держа в руках бутылки с различной выпивкой, люди стали от души отрываться. Пили, ели и веселились все, кроме Шлимана и Сосновского. Те выпили немного, закусили и о чем-то живо беседовали в сторонке. Потом подозвали к себе дядю Мишу и что-то долго ему объясняли, кивая головой и показывая руками в сторону остальных. Тот же, пьяный и веселый, лез к ним обниматься, стараясь угостить их водкой и не обращая никакого вниманиия на их «замечания». В конце концов он ушел.
Все собрались в кают-компании и гуляли вовсю. Чуть было не разразилась драка - так, из ничего, но быстро унялась сама-собой. Шлиман и Сосновский сидели рядом и отстранялись от протягиваемых к их лицам бутылок, стаканов, вилок. Неслись песни. Разные. Всем было хорошо и на все наплевать.
Вдруг вошел дядя Миша. Сначала на него не обратили никакого внимания, т.к. даже не заметили, что его нет за столом. Как вдруг! Большой «пожарный» топор с красным топорищем с грохотом вломился в дубовый стол. Все рядом замолчали и, раскрыв рты, уставились на великана.
Дядя Миша перепил. А каким он бывает в такие минуты, знал только Толик Заикин (видел пару раз). Поэтому Толик боком-боком проскочил мимо Мишки и, выскочив из каюты, исчез в темноте. В кают-компании же начался «концерт». Вернее, «театр одного актера».
Попало, казалось, всем... все выскочили, в конце концов, из каюты и начали разбегаться кто-куда. Мишка (в это время он был именно тем - Мишкой) стал гонять их по всей «крепости». Гонял часа два-три. Ночная прохлада, в конце концов, охладила его. Он вошел в кают-компанию, свалился на диван и тут же заснул.
Глава XXVI
Утром дядя Миша вышел на палубу. Дымка тумана застилала все вокруг.
- Эй! Где вы!.. А?
Стали подходить люди, с опаской поглядывая на верзилу.
- Мы же сегодня договорились вниз идти, - как ни в чем не бывало, сказал дядя Миша. Он не помнил ничего, что было вчера. Подошел Седой:
- Сейчас. Немного прояснится и пойдем. Ни зги не видать!
Все собрались за столом. Молча перекусили. Дядя Миша заметил, что многие переоделись в новые теплые куртки, брюки, ботинки. Но сидят все чем-то встревоженные. Смотрят на него напряженные, словно готовы резко рвануть с места. А на лицах у некоторых видны ссадины и синяки...
- А мой размерчик найдется, - пошутил дядя Миша, нарушив тишину.
Все рассмеялись. Но как-то скованно, не от души.
- Вряд ли, дядя Миша. Тебе нужно слетать в соседний район, в ателье, на быстром катере - ответил ему Полстакана. И вокруг раздался не громкий, тревожный смех. Во всю смеялся только дядя Миша.
Туман рассеялся. Люди по канатам спустились вниз. И тут Толик вдруг вспомнил:
- На корме «Кремля» есть перекидной трап. Он длинный, с перилами.
- Я тоже его видел, - сказал Саша Иванов, и мы с Вадимом можем сделать так, чтобы он опускался и поднимался вдоль борта «Кремля».
- Нужно только лебедку от шлюпки для этого приспособить, - добавил Вадим.
Дядя Миша посмотрел на борт баржи, на грунт под ногами и сказал:
- Должно получиться. Может вы этим и займетесь. А мы пока мостик перекинем через этот «ров». И будет все очень даже хорошо и удобно.
Так и сделали.
Бревен вокруг валялось много: их даже по длине и диаметру можно было подобрать.
Пока сделали мостик, отправили трупы людей и животных по течению реки, геологи сделали трап.
- Люди, не забудьте дров набрать, - весело крикнул Вадим уже возвращающимся людям.
- Сухое горючее же есть. И баллон с газом. Я видел и газовую плиту где-то, - сказал Борода.
- Не-ет. Верно геолог говорит. Пока дрова будем жечь. Вон их сколько, - перебил его дядя Миша.
Набрали сухих дров и пошли дальше. «На сегодня хватит». Перешли мостик через «ров» и подошли к «стене» «Кремля».
- Минуточку, господа! - раздалось сверху. В ту же секунду затрещала лебедка и вдоль борта, ровно до земли и под удобным углом, спустился трап. Все довольные поднялись на борт. К тому же Саша и Вадим успели приготовить роскошный стол в кают-компании, заранее наведя там порядок после «вчерашнего». Пахло горячим супом с тушенкой и, казалось, что других запахов вокруг ни для кого теперь не существует.
Подняли трап и пошли обедать. Долго хвалили парней-геологов. Даже подняли за них пару тостов. Пообедав, закурили: спокойно, без напряжения -сигарет в трюмах было предостаточно. Потекла неторопливая беседа. Стали вспоминать смешные случаи из жизни, посыпались анекдоты. Немного потосковали, вспомнив родных и близких. Как там они? Где? Живы-здоровы ли? Подул холодный северный ветер и принес запах далекого лесного пожара. Плотно закрыв все выходы и иллюминаторы, решили пока никуда не выходить без особой нужды - пусть выветрится.
Снова полилась беседа.
Кто-то сказал: «Вчера хотел запустить движок у квадроцикла. Бензин залил - все как положено. А он... не заводится. Попробовал второй - такая же херня. Странно. И все вдруг начали вспоминать те странности, на которые сначала и внимания - то не обратили особого.
- А у нас. Помнишь, Вадим? Компас будто с ума сошел. Стрелка в разные стороны, как сумасшедшая, вертелась.
- Да. Было. А у меня часы электронные встали. Сначала подумал, что вода в них попала. Да нет! Сухие. И фонарик, помнишь, Саш? Светит- погаснет, светит-погаснет.
- А вы видели там, вдали, вверх по реке, полоса какая-то зеленая появилась? Сыпанули чего-то что ли?
- Да. Я тоже видел.
- Так вот. Вчера дождик был вечером... небольшой. И...сегодня полосы почти не видно. Только местами кое-где островки ее остались.
- Это, наверное, американцы гребаные чего-то на нас...
- Точно они, янки, мать их!
- Долбанули по Хиросиме, а теперь...
Все стали распаляться и материть на чем земля стоит Америку и ее союзников.
- А я костер видел! - почти крикнул Полстакана, стараясь перекричать всех и взглянув в иллюминатор.
- Где?- спросил Семерочка.
- Далеко отсюда... это где-то там, на запад отсюда.
- Тайга, наверное, горела.
- Да, нет. Он в одном только месте горел. Я его ночью отчетливо видел. И еще. Когда мы от дяди Миши сматывались, я чуть за борт не свалился на «Сибири»...
- Ну и что? Я тоже чуть не спрыгнул. Ха-ха-ха! - засмеялся Толик.
- Дай договорить, Толян, - осадил его дядя Миша. - Ну, дальше?
- Короче. Мы не одни здесь. Мужика какого-то видел. Лодка-как у индейцев. Да и сам - Чингачгук!..
-Ну?
- Подплыл к борту, осмотрелся. Потом меня увидел, что-то тявкнул, мохая веслом, и... ушел. Уплыл в туман.
Тишина. Все молчали...
- А мне вчера из-под борта русалочка... ручкой так машет, машет,- схохмил Семерочка.
Все рассмеялись.
- Я не гоню! В натуре! Я уже трезвый был, - сказал Полстакана, взглянув на дядю Мишу.
Иосиф Шлиман, не проронивший до этого ни слова, сказал:
- Господа - робинзоны! Нужно установить дежурство. По очереди. Я думаю, по двое.
- Правильно. Надо жребий тянуть, - предложил Седой.
Дернули спички.
- Значит, сегодня идут Борис Сосновский и вы - Иосиф Борисович, - подытожил дядя Миша.
Потом, обратившись к друзьям - геологам, спросил: - -«Мост... Тьфу ты! Трап подняли?
- Подняли, - хором ответили геологи.
Глава XXVII
Ночью, наговорившись, все разбрелись по кубрикам «Кремля» и легли спать. Шлиман и Сосновский пошли дежурить, взяв с собой пожарные топоры - так, на всякий случай, и накинув плащи (почти до пят) с капюшонами.
Наконец-то они могли поговорить наедине. Времени у них было навалом. А поговорить двум евреям было о чем.
Прошло несколько дней. Дым еще не рассеялся полностью. Так и жили пока, не выбираясь из своей крепости. Исключением была только заготовка дров. Правда, за это время сделали кое-что по быту. Из длинных труб и брезента соорудили по внутреннему треугольнику барж навес. Положили много труб на остаток скалы так, чтобы они свисали над баржами. Другие их концы закрепили, привалив камнями. Сверху постелили брезент. И получился навес на высоте трех, примерно метров, по всему периметру треугольника. А выдвинут над баржами он был метров на пять. Удобно. И от дождичка прикрыться и ночью дежурить, обходя всю крепость. Ходи себе под навесом - красота!
Также соорудили мостки между баржами, со ступеньками, с обеих сторон. С перилами. Сбросили все камни, оставшиеся на баржах после обвала, закрыв оставшиеся прорехи во внутреннем треугольнике. Да еще баньку соорудили на носу «Москвы», куда тут же по разу сходили.
Жизнь текла своим чередом, как вдруг, то ли от скуки, то ли еще от чего, однажды чуть не возник конфликт. Сосновский во время ужина резко спросил:
- Интересно. А почему, когда все пашут, некоторые сачкуют? А за стол садятся вместе со всеми и в баньку ходят запросто, не принеся даже щепочку. А?
Имелось, видно, в виду, что некоторые из зэков палец о палец не ударили на тяжелых работах. Ну, разве что хворосту охапку в костер бросили.
Началась буза. Чуть не пошли стенка на стенку. А тут еще Полстакана ляпнул, перепив:
- Слушай сюда, фраера. Тот кто пашет и кует - тот кует и пашет. А кто пляшет и поет - тот поет и пляшет. Таков закон бытия.
Короче, в ход чуть не пошли ножи и другие режущие, колющие и даже рубящие предметы. Но дядя Миша, резко вскочив на ноги, остудил всех:
- Вы что, мать вашу! Так все нормально было. - Сделав паузу, добавил: - Хотя, верно сказано. Здесь все равны! Так? Значит, будьте любезны!
Он посмотрел на зэков, стоящих с одной стороны стола, и на остальных - с другой. Потом гневно добавил:
- И еще! Если я увижу во время споров у кого-нибудь нож, того за борт выкину нахрен! Всем понятно?! А теперь сели и успокоились! Сели, я сказал! Не выводите меня из себя. Не советую.
Все затихли. Потом... Не разговаривали друг с другом (группы имеются в виду) несколько дней.
Всем стало понятно, что их общество разделено надвое, а может быть, и более частей. И что идиллии здесь, похоже, не будет.
Глава XXVIII
Саша - радист приподнял голову и застонал. Протерев кровь с лица ладонью (у него был разбит лоб и бровь), оглянулся вокруг. Вся команда лежала без движений. Саша попытался встать на ноги, но его почему-то бросило влево и он налетел на стеллаж с аппаратурой.
Самолет лежал с креном влево. Держась за трещавшую голову рукой, он вышел в салон. Тишина: только лежащие без признаков жизни люди, пристегнутые и в разных позах. Радист упал и вновь потерял сознание.
Вновь его разбудил детский голосок. Саша открыл глаза и, кое-как приподнявшись на руках, взглянул в сторону голоса.
По салону ходил, вернее, передвигался, мальчик лет десяти-одиннадцати с пистолетом в руке. Он подходил к лежащим людям, наводил на них оружие и говорил: «Бах! Убит». Потом пробирался дальше... Уронил пистолет, подобрал его и проделал это снова и снова. Наконец, подошел и встал в светлом проеме распахнутой двери, из которого доносилось подвывание ветра снаружи.
Саша хотел крикнуть ему что-то, но у него ничего из этого не получилось. Прикусанный язык распух так, что трудно было даже дышать. Саша все таки встал, добрался до мальчика и обнял его сзади. Мальчик, как ни в чем не бывало, заговорил с ним, даже не испугавшись. Только голос его звучал как-то странно, будто издалека:
- Дядя. А пойдем в лес, погуляем. Ты не бойся. Дядя. У меня вот что есть, - и мальчик показал ему пистолет.
Саше показалось, что он где-то в другом мире или...на том свете.
Вдруг самолет содрогнулся. Его качнуло и раздался скрип. Саша пришел в себя. «Нет, это не сон», - подумал он. Потом взял мальчика на руки и спрыгнул на землю. Поставив мальчика на землю, посмотрел на лайнер.
Самолет лежал, чуть клюнув носом и завалившись чуть влево, почти касаясь земли нижней частью дверного проема. Только это была не земля, а
поваленные на краю болота деревья. И... Самолет, кажется, медленно тонул. Вдруг рядом грохнулась дооторвавшаяся дверь. Это «отрезвило» Сашу. Он быстро поднялся на борт и, не в силах крикнуть, стал тормошить всех вокруг, тряся за плечи и шлепая ладонью по щекам. Никто не шевельнулся. Радист вернулся в кабину пилотов и стал поднимать экипаж... Бесполезно.
Вдруг, откуда-то из глубины салона послышалось:
- Го-осподи! Протяни же десницу свою... Укрой нас...
Наконец, то тут, то там начали раздаваться голоса и стоны. Потом началось всеобщее шевеление. Еще через какое-то время, плачущие, стонущие "зеленые люди" начали буквально вываливаться наружу и брести куда-то. А потом стали беспорядочно валиться в мокрую траву. Плачь не прекращался. Начались причитания.
Мокрая трава и накрапывающий дождь стали смывать с людей «зелень». Вскоре многие начали узнавать друг друга. Обнимались родные и близкие, плача и радуясь, одновременно. Еще через какое-то время появились члены экипажа: пилоты и стюардессы. Командира вынесли и положили на траву, что-то постелив. Он был еще без сознания. У него, к тому же, был перелом ноги, и Наташа сразу же стала «колдовать» над ней.
Кто-то стал звать своих. Кто-то просил помощи у стюардесс и окружающих. Стоял несмолкаемый гул голосов.
Наконец начали выбираться и «жители» верхнего салона. Вынесли Президента: прямо вместе с диваном. И кто-то прикрыл его зонтиком. Березкин был без признаков жизни. Над ним склонилось несколько фигур.
Саша - радист начал бегать между людьми, показывая на самолет руками, все еще не в силах что-либо сказать. Его поняли только два парня из охраны Президента. Они тут же собрали более-менее стоявших на ногах людей и бросились в самолет открывать второй выход. Но с него уже надо было бы прыгать примерно с трех-четырех метров высоты. Поэтому из него выбрасывали только вещи. Этим занимались второй пилот и бортмеханик. Эвакуация продолжалась. Наконец, стали выносить погибших. Их было много, а сил у людей уже не оставалось. И с этим решили повременить.
Первые лица страны, наконец-то, все собрались вокруг Президента. Тот лежал, и его лечащий врач суетился над ним, доставая и доставая какие- то препараты из своего чемоданчика.
Командир экипажа, наконец, очнулся. Геннадий Сергеевич лежал неподалеку от Президента на надувных спасательных жилетах. Наташа вытерла кровь с его лица, укрыла одеялом и теперь, вколов ему успокоительное из аптечки, работала с его ногой. Он терпел боль, скрипел зубами, но держался молодцом.
Президентский лекарь попросил принести воды. Сразу же посыпались, как по цепочке, приказы высокопоставленных людей к нижестоящим:
- Принесите воды!
- Воды! Воды быстрее!
- Где эти чертовы стюардессы?
Тут Премьер-министр увидел Наташу и буквально заорал:
- Ты что? Оглохла что-ли? Срочно принеси воды! Быстро, я сказал!
Наташа в это время завернула брючину -командира и пыталась приспособить полоску пластмассы (шины в аптечке не оказалось) на место перелома. Получив приказ, она встала. Глаза ее налились слезами. Она стояла, не зная что делать, глядя то на пилота, то на людей вокруг Президента.
Геннадий Сергеевич, перехватив ее взгляд, спокойно сказал:
- Иди, Наташа. Слышишь? Иди. Я потерплю... Ты должна - и он улыбнулся ей.
Наташа ушла, подгоняемая окриками со стороны президентской команды.
Мимо пробежал бортмеханик с какой-то коробкой в руках.
- Ваня. Ваня! Иди сюда, - позвал его Геннадий Сергеевич.
Иван остановился, долго оглядывался и, увидев командира, поставил коробку на такую же сверху, подошел.
- Геннадий Сергеевич. Ну, как вы? Как нога?
- Не в этом сейчас дело. Приподними меня, пожалуйста.
Бортмеханик помог командиру присесть. Потом сбегал куда-то, принес какой-то большой матерчатый сверток и подложил под спину - чтобы было удобно сидеть.
- Спасибо, Ваня, - поблагодарил его Геннадий Сергеевич и добавил. - Ваня, дорогой. Быстро, весь экипаж, я имею в виду пилотов, сюда. Быстро, Ваня.
Тот резко исчез из вида, выкрикивая на ходу фамилии, имена и должности. И через пару минут весь экипаж был в сборе, присев вокруг командира и держа над ним какую-то «плащ-палатку». Геннадий Сергеевич посмотрел вокруг.
- Живы. Слава Богу! - начал он и продолжил. - Ребята. Слушайте внимательно...Действовать нужно быстро и четко. Время дорого! Сейчас темнеет быстро, и дождь может хлынуть в любую минуту. Поэтому: первым делом вынесите парашюты. Алексей, ты знаешь, где они. Дальше. Видите этот молодняк, - он указал рукой в сторону молодых сосенок, росших группкой. - Там в основном сухостой и его даже рубить не надо - можно просто ломать у корня, пригнув. Валите их, штук по шесть, группками. Связывайте крепко верхушки. Да, ветки не забудьте сломать. Другие концы - по кругу. Ясно? Сверху ложите парашют и поднимаете верхушки вверх. Концы крепите. Должно получиться типа вигвамов. Про индейцев кино смотрели? Ну вот. Внутри вигвама парашюты подогнуть во внутрь и под них положить сосновых веток помягче и травы постелить. Ясно? В центре - площадка под костер.
Второе. Продукты и воду - отдельно. Поднять на что-нибудь и накрыть.
Каждый соберите по бригаде из пассажиров и действуйте. Алексей, - командир обратился к помощнику, - общее командование бери на себя. Итак. Быстро, четко, без суеты! Вперед, ребята.
И, уже вдогонку бегущих ребят, крикнул:
- В первую очередь разместите женщин и детей.
- Ясно, командир.
- Сделаем.
Не прошло и пяти минут, как стали раздаваться звуки падающих деревьев. Их валили вручную или рубили кусками металла, оторванного от лайнера.
Первые три «вигвама» стояли уже менее чем через двадцать минут и в них уже шла «внутренняя отделка». Стюардессы к этому времени собрали всех женщин и детей группами по несколько человек и уже направились, было, к жилищам, как путь им преградили иобитателями этих «хором» стали руководители страны и их семьи.
Остальных удалось разместить только под вечер: голодных, холодных и промокших.
Под продукты и воду (а их было довольно-таки много) сделали шалаши, поставив их на настилы из бревен. Разведенные костры внутри «вигвамов» наконец-то обогрели, обсушили и накормили людей горячей пищей. И резко наступившая ночь была освещена несколькими огромными «фонариками» этих «вигвамов».
- Все сделали, как вы сказали, Геннадий Сергеевич, - отрапортовал второй пилот Алексей, когда экипаж собрался в полном составе в палатке..
- Я верил в вас, ребята. Молодцы! Теперь надо что-то решать с погибшими. Думаю, что рыть ямы здесь не реально. Кругом или камни или болота. Какие есть мнения?
- Думаю собрать всех мужчин. Потом... Потом более менее устроить все внутри лайнера... Короче говоря, не знаю, как это сказать, но... Нужно всех, кого успели вынести, вернуть в салон и...похоронитьихтам.
Понимаете: Другого выхода нет, - сказал второй пилот.
- Еще есть какие мнения? - спросил командир.
Все были согласны. Да, это было жестоко и может быть, дажене
гуманно. Но в сложившейся обстановке другого решения этого вопроса не было.
Утром пилоты пошли по палаткам собирать людей. На это откликнулись не все, а только родственники погибших. Остальным было не до этого.
Целый день в полумраке, валясь с ног от усталости, люди укладывали, как могли, ровно и аккуратно погибших, закрывая их потухшие глаза, складывая руки на груди, накрывая их лица.
Тут же, соорудив кадило, ходил и отпевал мертвых Патриарх Арсений. Левая рука его сильно пострадала и, перебинтованная, висела на подвязке через шею. Поэтому он махал кадилом и крестил одной рукой.
Глава XXIX
- Следующая пристань - «Либерти» (свобода).
- Ха-ха-ха! - послышался смех то ли простуженных, то ли прокуренных голосов.
- Что это за авианосец? Как его зовут?
- Ха-ха-ха!
- Пассажиров берете?
Вновь потемнело - прошли место пожарища.
- Дядя Миша. На «Сибири» люди - произнес почему-то шепотом, Володя.
- Слышу, - спокойно, вглядываясь в темноту, произнес верзила.
- Пойдем, или как?
- Пошли.
Они подошли к месту сцепки двух барж и стали кричать, махая фонариками. Подошло несколько человек.
- Здорово, мужики. Откуда будете? - Не нашелся что-либо еще спросить дядя Миша.
- Покажись тот, кто мужика здесь нашел, - сразу перебил его кто-то.
- Мужики в деревне землю пашут, - добавил хриплый голос.
Раздался неприятный грубый смех.
- В вы кто такие? С чем вас едят? - спросили с «Сибири».
- Мы... команда этих барж, - ответил дядя Миша, напряженно о чем-то думая.
— А-а-а! Это, значит, вы свалили нашу «статую свободы»?
- Какую - такую статую? - не понял моряк.
- Ха-ха-ха! - Во гонит! - засмеялись по ту сторону сцепки.
Дядя Миша и Володя переглянулись.
- Кто такие, а? - спросил Володя.
- Не пойму я что-то. Странные какие-то, - ответил здоровяк.
Вдруг чей-то более «взрослый», низкий голос с «Сибири» спросил:
- У вас водовки нету случаем. Холодрыга!
- Найдем для хороших людей, - ответил парень.
- Пришли, если не жалко.
Володя сбегал к шлюпке. Борис Викторович еще спал. Взял канистру и вернулся обратно. Глотнули с дядей Мишей по чуть-чуть.
- На. Держите. Видите? - посветил Володя фонариком.
- Шевелись, фраерок. Холодно же, - донеслось чуть поодаль от «взрослого».
Канистра взлетела. Ее поймали и, тут же, на «Сибири» зазвучали радостные голоса.
- Дядя Миша. Кажись зэки? - спросил Володя.
- Вижу... Тоже люди... Пошли к себе.
Не успели они дойти до шлюпки, как услышали звуки соскоков на палубу «Москвы».
- К нам идут, - встревожился Володя.
- Встретим, если че! Не боись!
Встреча «двух миров» прошла нормально. Мирно. Оказалось, что «Сибирь» свалила сторожевую вышку одной из зон, густо разбросанных по округе. На вышке было шестеро зэков, которые оказались здесь, каждый по-своему. Охраны на ней уже не было. Сидели долго. Успели «познакомиться». Оказалось, что все они из разных отрядов и даже не были ранее знакомы. Из «разговоров» одного «рассекретили» - оказался «петухом». Бить не стали. Просто сказали «плыви» и, тот исчез в ночи. Вода и пламя добрались почти до будки, когда она и свалилась на палубу баржи.
Сидели, рассказывали, балагурили. Под спирт языки развязались у всех.
Старший, «Седой», сидел «пятнашку» за убийство. Лет ему было сорок пять. Он был, по их словам, «в авторитете». Один, со странным «погонялом» «Полстакана» сидел двенадцать за разбой: с оружием и трупом. Двое «приплыли на вышку» издалека, как они говорили. Откуда?! «Семерочка» сидел за мошенничество. Лет ему было двадцать пять. «Борода» попал «за валютные операции» (махинации, конечно) в крупных размерах.
Особо не расспрашивали. Особо не рассказывали. Не до этого было. Седой послал двоих «за дровами» на «Сибирь». Те сбегали и принесли охапки досок от вышки. Разожгли костер. Стало веселее. Теплее. Вдруг Полстакана заметил, что их только четверо «Новеньких».
- Нас же пять было! - сказал он. Стали кричать. Разбудили даже Бориса Викторовича. С «Сибири» не отозвались.
- Да нет там никого. Мы бы заметили, - сказал кто-то из ходивших за дровами.
- Значит - промазал. Не повезло, - сказал Борода.
- Накатим! Хороший был человек,..наверное, - как бы ответил на все вопросы Седой.- Помянем.
Выпили еще. Молча закурили.
В это время «Сибирь» на что-то наскочила и караван встал.
- Причалили, - сказал Семерочка.
- Наконец-то, - добавил Борода.
Теперь надо утра подождать. А там... Поживем - увидим, - сказал дядя Миша.
Все крепко спали в шлюпке, когда Володя встал и подошел к борту по- маленькому... Посветив фонариком за борт, заметил, что на реке идет настоящий сплав. Плыли сотни бревен. Между ними, островками, деревья, вырванные с корнем. Володя хотел уже вернуться, как вдруг отчетливо услышал где-то недалеко плач. Это был плач ребенка. Сон, надвинувшийся было на парня, и «закрывающий» его глаза, вмиг улетучился.
- Мужики!..Ой. Что это я?..Люди! Идите сюда! Ребенок за бортом, - крикнул Володя. Он шарил и шарил лучиком фонарика в темноте, но никого не находил. Фонарик был слабым, да и «подсел» уже, и светил не так далеко. А плач был где-то вот-вот, рядом.
Подошли изрядно выпившие и не очухавшиеся Борода и Семерочка.
- Ребенок, вроде? - спросил Володя, прислушиваясь.
- Ни черта не слышу, - сказал Семерочка, подходя к борту и расстегивая ширинку.
- Да, хрен с ним. Все равно ничего не видать, - равнодушно зевая, произнес Борода.
- Да, нет. Вон! Слышите? - не унимался Володя. - Надо достать.
- Ты че, в натуре, охренел что ли? - сказал Семерочка. - Пошли, Борода.
- Но Борода, как ни странно, хоть и был самым младшим из «этой» четверки, сказал: «Двум смертям не бывать. Одной не миновать! Айда, Вован!»
Взяли большой фонарь с носа одной из барж, весла. Потом спустили на воду лодку Сосновского. Легкая дюралевая, она закачалась на волнах. Спрыгнули в лодку и, отталкивая бревна и прочее, тронулись.
Светало. Но стояла какая-то непробиваемая мгла. Пахло дымом и сыростью. Борода греб плохо, не умел, а может, грести в таком «компоте» было сложно.
Володя шарил вокруг фонарем.
- Вон там... правее. Слышишь?
- He-а. Айда обратно, Вован. Стремно как-то. А вон и "жмурик" плывет - плохая примета. Вон еще один... Еще.
Рядом проплыло несколько тел. Вдруг раздалось громкое фырканье. Потом ржание. В свете фонаря мимо них проплыли две ошарашенные лошади. Они, видно, были в одной упряжке. Бедные животные старались залезть на бревна, но те предательски вращались и, лошади, вновь и вновь, да еще вразнобой, соскальзывали и, захлебываясь, громко ржали. Рядом с ними плыли три трупа. Все в военной форме. Борода отгреб от них в сторону, перекрестился и, то ли в шутку, то ли всерьез произнес.
- Смешались в кучу кони, люди... А, Вован?
- НЕ греши. Греби давай! - сердито сказал Володя. Лошади исчезли во мгле. И скоро их стало не слышно.
- Захлебнулись. Бедняжки, - сказал Борода.
- Вон! Вон плещется, - вдруг оживился Володя. - Греби быстрее.
- Да не видно ни хрена! И бревна мешают. Как грести-то, - зло сказал Борода, стуча обеими веслами по окружившим их бревнам.
Володя решил рискнуть.
- Борода. Держи фонарь. Свети в ту сторону, - указал рукой. - Главное, чтобы я видел свет. Понял? Я по бревнам попробую...
Володя отстегнул от лодки спасательный круг и буквально пополз по крутящимся бревнам, перекладывая круг впереди себя.
Борода оглянулся: баржи недалеко. «Но мало ли?..» - вдруг мелькнула мысль.
Плач раздался совсем рядом и... начал удаляться. Володя рванулся вперед. Но вдруг бревна кончились. Он быстро надел на себя круг и, в полной темноте, схватил какое-то трепещущее тельце, и тут его резко понесло течением. Он даже крикнуть не успел, захлебнувшись водой от неожиданности. Володя стал огладываться, ища свет фонаря. Но его сносило куда-то в сторону, а какая-то еле заметная тень перегородила, отрезала его от спасительной лодки. И он испугался не на шутку. Кружась в воде, Володя стал кричать... Тихо. Заплакав от бессилия и безысходности, только сейчас заметил, что прижимает к себе еле-еле шевелящегося, обессиленного маленького олененка.
Володя взвыл что есть силы. Он понял, что это конец. Что искать его никто не будет.
Борода постоял немного. Потом погреб обратно. На барже его уже встречали. Проснулись все... Бросили канат и подтянули лодку...
Поднявшись на борт, вмиг протрезвевший, Борода произнес: «Кранты Вовану. Ушел...»
Дядя Миша долго ходил вдоль борта и громко звал Володю.
- Ушел он. Был бы жив, отозвался бы, - сказал Седой, стараясь успокоить его.
Дядя Миша резко подошел к Бороде, взял его за ворот обеими руками и приподнял над палубой.
- Ты! Ты бросил его, падла! Я тебя сейчас за борт...
Борода трепыхался и, задыхаясь, только хрипел, испуганно выпучив глаза: «Я, да Я...»
Подошел Седой.
- Верни на место... Не виноват он, - сказал он, положа руку на плечо амбала.
- Я его... падлу..- не унимался дядя Миша.
- Смотрите, - вдруг крикнул кто-то. Было уже довольно светло.
Все подбежали к борту. Перед ними была излучина реки. Она делилась надвое и между двумя рукавами был то ли мыс, то ли остров.
Баржи тронулись и через пару минут все поняли, что совсем недавно они стояли на месте слияния двух рек. И их баржи теперь «повернули в «речку», впадающую в ту, по которой они сами плыли совсем недавно и, в которой сгинул Володя Пронин.
Речка была не широкой и брала свое начало с невысоких гор километрах в двадцати отсюда. Но наводнение разлило ее на полукилометровую ширь и она потекла обратно, вспять.
Дядя Миша все еще стоял, глядя вдаль. Он даже не заметил, как «Кремль» и «Москва» «выдернули» «Сибирь» с мели и снова, уже не так быстро, как раньше, друг за дружкой пошли дальше. Только «Кремль» шел теперь первым и кормой вперед.
Все молчали. Казалось, что ничто не сможет расшевелить их. Если бы...
К борту «Москвы» подплыло огромное сухое дерево крона его, царапая борт и треща ломающимися ветками, начало вращаться. И из воды показались трупы людей и животных, нанизанных на сучья. Они сделали оборот и исчезли под водой. Потом снова «выпрыгнули» и, опять оборот. Все завороженные смотрели на это зрелище. Дерево, наконец, отошло от борта и все еще оборачивалось вдоль оси ствола, поплыло дальше, ускоряясь.
Баржи вытянулись поперек течения и плыли так какое-то время. Люди же на них, измученные переживаниями от последних событий, кто-как, кто где, спали.
Глава XXII
Александр Иванов и Вадим Портнов работали в геологической экспедиции. Они нашли богатую золотую жилу, и вот уже несколько дней наносили ее на карту. Предвкушая хорошие премиальные, отметили это дело и решили заночевать здесь же, на берегу ручья. Спать легли рано, чтобы с утра поплыть на своей резиновой двухместке до базы, которая находилась на месте слияния двух рек. Ho, вверглись в эту ночь в водоворот событий, который нарушил все их планы.
Прошлая их жизнь была во многом схожа. Оба, начитанные, грамотные, интеллектуалы, с раннего детства стремившиеся до всего дойти своим умом: все пощупать, все попробовать. Отцы обоих были военными и в частых командировках, разъездах и учениях, редко принимали участие в воспитании своих сыновей. Матери же не смогли дать им должного внимания. Мальчики не связывались со шпаной и были одиночками. На летних каникулах, часто убегая из дома, объехали почти всю страну. Но школу, как ни странно, окончили хорошо и, поступив в институты, окончили и их.
Жизнь в большом городе, с его суетой и духовным упадком, быстро им надоела и наскучила. Оба искали тишины и уединения. Так судьба забросила их сюда, далеко от Уральских гор, в просторы Сибири. Здесь они и встретились в одной из геологических экспедиций. Парни были, что называется, тертые жизнью. Они всегда могла положиться друг на друга в трудную минуту. Поэтому они не бросились в панику, когда начался весь этот хаос.
Быстро собрав свои пожитки и оборудование, друзья спустили лодку в уже набухший ручей, накрылись палаткой, удобно расположившись, лежа на дне своего «корабля», легли в дрейф. Скоро все берега были затоплены. В наступившей темноте они уже совсем не ориентировались в пространстве, т.к. небо застлали низкие дождевые тучи, а компас будто сошел с ума. Пошел мелкий холодный дождик. Так и плыли, держа в руках каждый по веслу (на всякий случай).
В кромешной темноте наткнулись на скалу и взобрались на ее склон. Но вода все прибывала и им пришлось подняться на самую вершину. Скала была невысокой и, судя по шуму воды вокруг, представляла собой каменный столб диаметром двадцать-тридцать метров. На вершине ее росло несколько елей. Друзья решили заночевать здесь. Только сейчас заметили, что лодка спущена. Видно пропороли ее, когда поднимались наверх. Настроение было жутким. Потом вода стала убывать, хотя и очень медленно. Это все же вселило хоть какие-то надежды. Успокоившись, обсудили произошедшее. Не найдя ничего вразумительного, выпили еще немного и легли спать, поставив палатку на месте засыпанного землей кострища. Тепло. Хорошо.
На рассвете проснулись от небольшого толчка и шума. И, выйдя из палатки, увидели такую картину.
Вода спала. Три огромных баржи, связанных в одну цепь, уперлись средней из них в скалу. Затем сложились буквой «П», т.к. течение реки несло воды реки вспять. Затем сомкнулись вокруг скалы в треугольник. Крайние баржи зацепились друг за друга кусками проволоки, погнутой арматуры, какими-то спутанными цепями и тросами. Уровень воды стал понижаться еще быстрее и баржи уже легли на грунт у подножия скалы. Стояли они теперь ровно - все три на одном уровне, как будто их кто-то специально выровнял. Река тем временем «остановилась». Простояла так какое-то время и пошла «обратно» - правильно.
- Смотри, Вадим! Люди.
-Где?
- Вон, - указал парень рукой в сторону барж, - В барже, в шлюпке и возле нее.
Они начали кричать. Но внизу никто даже не шелохнулся.
- Может они замерзли? - спросил Саша. - Смотри как прижались друг к другу.
- Надо разведать, - предложил Вадим. Парни спустились вниз и взобрались на баржу, на которой заметили людей.
- Эй! Есть кто живой?!
Дядя Миша почувствовал, что кто-то сильно тормошит его.
Вдруг все разом, как по команде, зашевелились, озираясь вокруг спросонья.
- Фью,фью, - просвистел Борода. Уставившись на двоих неизвестных.
- Вы откель, фраера. С неба что-ли свалились? - спросил Семерочка.
- Почти-смеясь сказал Саша Иванов, показывая на скалу.
- Геологи? - спросил Борода, закуривая.
- ??
- Я вас сразу расшифровал. С детства знаю вашего брата. Общался. «Рыжье», поди, мыли? - Седой хитро улыбнулся.
- Нет. Мы рудами занимаемся, - смущенно произнес Вадим, осмотрев с ног до головы Седого, одетого не по-цивильному.
- Лады. Не напрягайся, - успокоил его Седой.
Все стали знакомиться. Только зэки не называли своих настоящих имен, ограничиваясь кличками.
- Эх, пожрать бы сейчас! - произнес Семерочка.
Все стали «соображать».
Геологи пошли наверх и вскоре принесли с места своего ночлега все, что у них там было. Не взяли только лодку - к чему она такая?
Сосновский достал из рюкзака несколько пакетов и свертков с едой. Развели костер. Перекусили. Согрелись кипяточком из котелка. Посыпались анекдоты и разные другие «приколы».
Седой взглянул на грустного дядю Мишу:
- Да, ладно, братан. Успокойся. Его уже не вернешь. Мало ли за эту ночь людишек полегло? Сегодня - он, завтра - мы.
- А что с ним? - спросил, кивнув в сторону дяди Миши, Саша у стоящего рядом Полстакана.
- Да, дружок его, совсем недавно пропал. Откинулся, не иначе. «Царство ему небесное», как говорится, - ответил тот. Потом, стараясь отвлечь дядю Мишу от тяжелых мыслей, спросил у моряка:
- Слышь, дядя Миша. А что в баржах-то? И что это за руины древнего Вавилона во-он на той посудине? - показал в сторону «Кремля». Дядя Миша чуть успокоился: «Да, не вернешь Вовку». Потом продолжил:"Мы с Вовой шли на нем, на «Кремле»... Нас толкач вел. «Речной»... Ночью мы, вроде, мост протаранили... А вообще-то мы были в команде толкача... А что с ребятами, с капитаном?..» Здоровяк говорил, путался, делал паузы. Голос его становился все тише.
Глава XXIII
Вдруг со стороны разрушенной надстройки «Кремля» стали раздаваться какие-то стуки. Потом со скрипом открылась дверь переборки и в проеме показалась чья-то худощавая фигура.
- Толик, ты?! - заорал дядя Миша и двинулся в сторону парня. - Толик! Заикин! Живой! Откуда ты взялся?
Да, это был Толя Заикин.. Он был в полной прострации. Оглядываясь вокруг широко раскрытыми глазами, он был бледен, как «мумия». Дядя Миша подбежал к нему и заграбастал своими ручищами в охапку.
- Толян! Ты че, Толян? Не узнаешь меня, что ли? Ты, наверное, башкой шибанулся? Вон бледный какой.
- На-на-наверно, - все еще не проснувшись от шока и не зная что ответить, процедил Заикин. Потом, все еще озираясь вокруг и глотнув воздуха, добавил, - А... где все?.. Где?.. Ни хрена себе!!!
Если бы только он мог себе представить, что произошло в эту ночь, что перетерпели эти люди, пока он "ловил кайф", валяясь в своей каюте. Рассвело. Толик молча ходил по палубе и смотрел вокруг: на людей, на баржу, на реку.
- Как привидение, - усмехнулся Семерочка.
- Смотри, фраерок, не споткнись, - съязвил Полстакана.
- Ха-ха-ха!
Вдруг раздался треск, а затем, сразу же, грохот падающих камней. Кто- то крикнул: «Атас!» Все разом бросились к противоположенному от скалы борту.
Было похоже на то, что кто-то огромный ударил колуном по чурбану - скале сверху, прямо в середину. Скала расщепилась на множество частей, вдоль. А эти части начали переламываться и рушиться, как карточный домик или, как составленные друг на друга костяшки домино. Шум обвала исчез также быстро, как и появился. Большие валуны закрыли весь внутренний треугольник между баржами. Выше бортов метра на три почти ровная площадка. Более мелкие камни заполнили промежутки между валунами. Некоторые из них упали на палубы или, ударившись и проскакав по ним,
подскочив, бултыхнулись в воду. Вадим с Сашей переглянулись и радостно засмеялись: — вовремя спустились на баржу.
- Перекур! - крикнул кто-то весело. - Нигде покоя нет!
Люди снова начали кучковаться и устраиваться. Только успели усесться и закурить, как где-то там, через остатки скалы, услышали крик. Кто- то звал их. Это кричал Толик Заикин. Он все еще «гулял» по палубам. Обошел уже почти весь «треугольник» и собирался перелезть на корму «Кремля» с «Сибири», как вдруг начался камнепад. Толик успел вовремя пригнуться, когда камень, величиной с крупный арбуз, ударившись о палубу недалеко от него, подскочил и, пролетев чуть выше головы парня, полетел за борт. Раздался всплеск воды. Толик, машинально, провожая его, выглянул за борт и... увидел внизу нос катера. Он уже полностью пришел в себя и действовал вполне осознано. Спустившись кое-как вниз, Толик заметил, что баржи стоят на грунте, а вода, омывающая их со всех сторон, течет ниже килей. Где-то в метре. Получился своеобразный остров. Добравшись до руля «Кремля», парень, в мешанине веток, проволоки, тросов, досок и еще неведомо какого хлама, увидел катер.
Катер был довольно-таки немаленький. Сзади его висели два мощных двигателя «Ямаха». Палуба его была завалена мусором, из-под которого был виден лежащий человек. Толик отбросил в сторону ветки. Человек, казалось, спал. Лицо его было какое-то бледно-зеленоватое. Его одежда и палуба вокруг были в испражнениях, которые бывают у людей во время или после сильных попоек. Заикин понял, в чем дело. Катер, видно, сильно болтало и вертело. А человек оказался слабоватым к такому экстриму. «Морская болезнь», - заключил Толик.
Он поднял мужчину и усадил его на диванчик у штурвала, прислонив его к спинке. Потом, открыв дверцу, шагнул вниз в небольшую уютную каюту. Там было светло, и Толик осмотрел все вокруг. Ничего особенного: вещи, коробки с продуктами, ящик водки. В одном из шкафов нашел дипломат. Взял его, походил еще немного, держа чемодан в руках. Любопытство взяло верх, и он вскрыл замочки дипломата. На это он был мастер! Открыв дипломат, Толик резко оглянулся на его хозяина. Тот все еще был без чувств. Потом присвистнул тихонько и стал перебирать руками, как будто не веря своим глазам, множество пачек денег, заполнявших чемодан «под завязку». Первое, что мелькнула в голове - это оттолкнуть катер - пусть .«плывет». Но, кажется, это бесполезно, - посмотрев вокруг суденышка, подумал Толик. -Да и сверху заметить могут. Оставалось одно...
С сильно бьющим в висках пульсом, с дрожащими руками, он быстро, как мог, взобрался на корму «Кремля». Прислушался, озираясь и прижимая дипломат к груди. Рядом никого. Голоса слышны там, за развалинами надстройки. Толик тихо пробрался в свою каюту и закрыл дверь. Открыл чемодан и стал быстро распихивать деньги по всем щелям, известным только ему. «Та-ак! Что дальше,"- спросил он себя вполголоса. Дальше, вышел на корму, огляделся и выбросил раскрытый дипломат в воду. Тот, упав и сделав полуоборот, сразу же «захлебнулся». Потом Толик перелез на «Сибирь».
- Эй! Идите сюда! Быстрее! - крикнул он.
Раздался топот по палубам. Наконец к нему подошли.
- Смотрите! Там, кажется, катер, - сказал Толик с видом, как-будто только что заглянул за борт.
- Что? Очухался? - произнес Полстакана.
Человека и все, что было в катере, подняли наверх.
Незнакомец очнулся и стал как-то нервно озираться вокруг. Вдруг его стошнило.
- Ну, вот. Чуть меня не уделал, - сказал Борода.
- Ты где так нарезался, милай? - смеясь, спросил Седой.
Смех.
Достали еду из коробок, водку и стали обедать. Седой вдруг встал. Посмотрев на всех, вдруг произнес.
- Харэ жрать, братва!.. Надо сначала осмотреться вокруг. Не нравится мне все это.
- Верно! Что дальше-то жрать будем? - поддержал его Полстакана.
Доели начатое. Допили две открытые бутылки; по-очереди, из горла.
Глава XXIV
"Новеньким" оказался Шлиман Иосиф Борисович. Работал глав. бухом на лесозаготовительной фабрике... Во время катастрофы успел запрыгнуть в катер. Но моторы не завелись, и он поплыл по воле волн. В темноте с чем-то столкнулся и, получив удар по голове, потерял сознание. Очнулся уже здесь, на барже». Вот что услышали от него обступившие его люди.
- Ну, что ж! Добро пожаловать на борт, как говорится, - козырнул Семерочка.
- Поставить на довольство матроса Шлимана!- приказал дядя Миша.
- Ха-ха-ха!
Рассказанное Шлиманом, в общем, походило на правду в сложившейся обстановке. Но, не совсем. Будучи главным экономистом в довольно-таки крупном лесозаготовительном комплексе, Иосиф Борисович развернул очень бурную деятельность. Только не на благо комплекса, а в своих личных целях. При полном бардаке и преступной халатности вокруг, он сумел наладить поставки леса, так сказать, «налево». Крупные партии ценной древесины уходили даже за границу: в Китай, Корею, Японию... «Подкармливаемое» начальство «ничего не видело». Тем более, что план предприятия «выполнялся и перевыполнялся». На бумаге, конечно. Когда над ним все же повис меч правосудия, Шлиман решил бежать, прихватив с собой тот самый дипломатик с миллиончиком долларов. Разразившееся вокруг непонятно что, сыграло ему на руку. Во всеобщей суматохе он и бежал. Ну, а дальше? Дальше, в общем-то, все походило на правду.
Глава XXV
Осень все заметнее входила в свои права. Низкие тяжелые тучи закрыли весь небосвод, заслонив собой солнце. Дождя не было, но казалось, что нужно только ткнуть чем-нибудь снизу в эти небесные водохранилища и хлынет сильнейший ливень. Днем было еще довольно-таки тепло, но, что ночь будет холоднее предыдущей, никто не сомневался. Окрестности поражали красотой и величавостью. Вдали, охватив всю округу в огромное кольцо, виднелись горы. Они были невысокие и густо поросшие лесом. Откуда-то издалека, с гор, стекала река, расширяясь в долине и, почти по середине ее, «разорвав» каменное кольцо, вырвалась на свободу и несла свои воды, чтобы влить их в другую, большую реку. Левый ее берег был крутой и высокий. На правом, пологом и поросшем лесом, чуть вдали от речки виднелись несколько сопок. Возле правого берега когда-то был островок, отделенный от него мелким ериком - проливчиком. Островок напоминал собой каменный постамент высотой почти с правый берег, посередине которого стояла, как столб, каменная глыба - скала. Раньше она напоминала огромного великана, стоящего в воде, а сейчас... Сейчас она рухнула в окружении трех барж. Но картина смотрелась не менее величественно. Со стороны все это напоминало средневековую крепость, окруженную рвом с одной стороны и рекой - с другой. «Ров с водой» был не более четырех метров шириной и, какой-нибудь мостик, перекинутый через него, действительно мог бы дать полное тому подтверждение, подтверждение о тех давних временах.
Ближе к вечеру все страсти более менее улеглись. Ходьба взад-вперед прекратилась. И все, наконец-то, собрались вместе в одной из больших кают сохранившегося первого этажа надстройки «Кремля». Здесь было довольно- таки просторно и уютно. Длинный крепкий стол по середине. По обеим сторонам его - длинные диваны, обтянутые кожей.
- Это бывшая кают-компания, - пояснил Толик. - Как вам?
- Пойдет, - сказал Седой, свалившись на диван.
В угол у входа поставили ведро с тлеющими углями - своеобразный камин. Комната быстро согрелась. Передавая друг другу, курили последние сигареты и, казалось, что говорили все разом. Наконец, все угомонились, и слово взял Седой. Не успел он произнести и слова, как его прервал дядя Миша:
- Седой. Я извиняюсь, конечно. Но говори, пожалуйста, по-простому, по-русски. А то не все вас могут понять.
- Лады. Я... понял.
И он начал:
- Мне думается, братва, что произошла война великая. Вы же все видели что в небе творилось, а потом и везде. Вокруг больше не души, похоже на тыщи верст, а может и больше. Надо завтра утром спуститься вниз и осмотреть все вокруг. Жмуриков по реке отправить. Я несколько штук сегодня на берегу недалеко от нас видел. А то вонять будут.
Все вразнобой согласились, а Седой продолжил:
- Дальше. Нужно выбрать пахана... Или, как там?.. Главного, короче. Чтобы за всем смотрел. И всем его слушать. Верно говорю?
- Верно.
- Да, верно.
Седой поднял руку и все замолчали.
- Самое главное на сегодня... Пока еще светло, нужно ломануть, извиняюсь, вскрыть трюмы и поглядеть, что там внутри. Жрать надо искать! Иначе - хана!..
Все вновь стали его поддерживать и соглашаться с ним. Седой снова продолжил.
- На «Сибири», похоже, горючее. Там сильно бензином воняет и еще чем-то. В двух других, надо в первую очередь посмотреть.
- Дело говоришь, Седой - сказал Полстакана и, обратившись к дяде Мише, спросил:
- Ключи-то у тебя есть, начальник? Или так поднимем?
- Я их выронил где-то. Но вскрывать нельзя. Нужно подождать. Мало ли что? - ответил дядя Миша.
- Ты че, обурел в натуре."Война вокруг", тебе говорят! Жить надо!
- Понял?!- сорвался с места Борода.
- Ладно... Понял, - замялся дядя Миша.
- А если что путное найдем? Как за всем смотреть-то будем, - спросил Семерочка.
- Видно будет. Потом и решим, - ответил Седой.
На этом пока и остановились. По баржам пошли группами по несколько человек. Взяв с пожарных щитов топоры и ломы, сорвали пломбы и замки. Открыли нараспашку все створки огромных отсеков трюмов (по три отсека на каждой барже) и... Самые громкие крики раздались на «Кремле». Все три отсека трюма «Кремля» были доверху забиты продуктами., Чего здесь только не было? Все в заводских упаковках: в коробках, мешках, в ящиках...
На «Сибири», как и предполагали, было горючее. Два отсека плотно были заставлены металлическими бочками с бензином, керосином и диз. топливом. Здесь же были пластмассовые бочки и фляги с этиловым спиртом, ацетоном и еще с чем-то. Третий носовой отсек был завален всевозможной техникой. Сверкая новой краской, здесь было, казалось, все: разноцветные снегоходы, квадроциклы, передвижные электростанции, сварочные аппараты, различная другая техника, спецодежда (зимняя, осенняя, летняя) и тому подобное и прочее. Все также упаковано: красиво, аккуратно. Осмотреть все здесь не хватит, казалось, и месяца.
«Москва» была «беременна» на треть канцтоварами, различной аппаратурой, цивильной одеждой, посудой и прочей домашней утварью. Остальные отсеки были полны продуктов.
Обмотавшись гирляндами различных копченых и других колбас, набив карманы и держа в руках бутылки с различной выпивкой, люди стали от души отрываться. Пили, ели и веселились все, кроме Шлимана и Сосновского. Те выпили немного, закусили и о чем-то живо беседовали в сторонке. Потом подозвали к себе дядю Мишу и что-то долго ему объясняли, кивая головой и показывая руками в сторону остальных. Тот же, пьяный и веселый, лез к ним обниматься, стараясь угостить их водкой и не обращая никакого вниманиия на их «замечания». В конце концов он ушел.
Все собрались в кают-компании и гуляли вовсю. Чуть было не разразилась драка - так, из ничего, но быстро унялась сама-собой. Шлиман и Сосновский сидели рядом и отстранялись от протягиваемых к их лицам бутылок, стаканов, вилок. Неслись песни. Разные. Всем было хорошо и на все наплевать.
Вдруг вошел дядя Миша. Сначала на него не обратили никакого внимания, т.к. даже не заметили, что его нет за столом. Как вдруг! Большой «пожарный» топор с красным топорищем с грохотом вломился в дубовый стол. Все рядом замолчали и, раскрыв рты, уставились на великана.
Дядя Миша перепил. А каким он бывает в такие минуты, знал только Толик Заикин (видел пару раз). Поэтому Толик боком-боком проскочил мимо Мишки и, выскочив из каюты, исчез в темноте. В кают-компании же начался «концерт». Вернее, «театр одного актера».
Попало, казалось, всем... все выскочили, в конце концов, из каюты и начали разбегаться кто-куда. Мишка (в это время он был именно тем - Мишкой) стал гонять их по всей «крепости». Гонял часа два-три. Ночная прохлада, в конце концов, охладила его. Он вошел в кают-компанию, свалился на диван и тут же заснул.
Глава XXVI
Утром дядя Миша вышел на палубу. Дымка тумана застилала все вокруг.
- Эй! Где вы!.. А?
Стали подходить люди, с опаской поглядывая на верзилу.
- Мы же сегодня договорились вниз идти, - как ни в чем не бывало, сказал дядя Миша. Он не помнил ничего, что было вчера. Подошел Седой:
- Сейчас. Немного прояснится и пойдем. Ни зги не видать!
Все собрались за столом. Молча перекусили. Дядя Миша заметил, что многие переоделись в новые теплые куртки, брюки, ботинки. Но сидят все чем-то встревоженные. Смотрят на него напряженные, словно готовы резко рвануть с места. А на лицах у некоторых видны ссадины и синяки...
- А мой размерчик найдется, - пошутил дядя Миша, нарушив тишину.
Все рассмеялись. Но как-то скованно, не от души.
- Вряд ли, дядя Миша. Тебе нужно слетать в соседний район, в ателье, на быстром катере - ответил ему Полстакана. И вокруг раздался не громкий, тревожный смех. Во всю смеялся только дядя Миша.
Туман рассеялся. Люди по канатам спустились вниз. И тут Толик вдруг вспомнил:
- На корме «Кремля» есть перекидной трап. Он длинный, с перилами.
- Я тоже его видел, - сказал Саша Иванов, и мы с Вадимом можем сделать так, чтобы он опускался и поднимался вдоль борта «Кремля».
- Нужно только лебедку от шлюпки для этого приспособить, - добавил Вадим.
Дядя Миша посмотрел на борт баржи, на грунт под ногами и сказал:
- Должно получиться. Может вы этим и займетесь. А мы пока мостик перекинем через этот «ров». И будет все очень даже хорошо и удобно.
Так и сделали.
Бревен вокруг валялось много: их даже по длине и диаметру можно было подобрать.
Пока сделали мостик, отправили трупы людей и животных по течению реки, геологи сделали трап.
- Люди, не забудьте дров набрать, - весело крикнул Вадим уже возвращающимся людям.
- Сухое горючее же есть. И баллон с газом. Я видел и газовую плиту где-то, - сказал Борода.
- Не-ет. Верно геолог говорит. Пока дрова будем жечь. Вон их сколько, - перебил его дядя Миша.
Набрали сухих дров и пошли дальше. «На сегодня хватит». Перешли мостик через «ров» и подошли к «стене» «Кремля».
- Минуточку, господа! - раздалось сверху. В ту же секунду затрещала лебедка и вдоль борта, ровно до земли и под удобным углом, спустился трап. Все довольные поднялись на борт. К тому же Саша и Вадим успели приготовить роскошный стол в кают-компании, заранее наведя там порядок после «вчерашнего». Пахло горячим супом с тушенкой и, казалось, что других запахов вокруг ни для кого теперь не существует.
Подняли трап и пошли обедать. Долго хвалили парней-геологов. Даже подняли за них пару тостов. Пообедав, закурили: спокойно, без напряжения -сигарет в трюмах было предостаточно. Потекла неторопливая беседа. Стали вспоминать смешные случаи из жизни, посыпались анекдоты. Немного потосковали, вспомнив родных и близких. Как там они? Где? Живы-здоровы ли? Подул холодный северный ветер и принес запах далекого лесного пожара. Плотно закрыв все выходы и иллюминаторы, решили пока никуда не выходить без особой нужды - пусть выветрится.
Снова полилась беседа.
Кто-то сказал: «Вчера хотел запустить движок у квадроцикла. Бензин залил - все как положено. А он... не заводится. Попробовал второй - такая же херня. Странно. И все вдруг начали вспоминать те странности, на которые сначала и внимания - то не обратили особого.
- А у нас. Помнишь, Вадим? Компас будто с ума сошел. Стрелка в разные стороны, как сумасшедшая, вертелась.
- Да. Было. А у меня часы электронные встали. Сначала подумал, что вода в них попала. Да нет! Сухие. И фонарик, помнишь, Саш? Светит- погаснет, светит-погаснет.
- А вы видели там, вдали, вверх по реке, полоса какая-то зеленая появилась? Сыпанули чего-то что ли?
- Да. Я тоже видел.
- Так вот. Вчера дождик был вечером... небольшой. И...сегодня полосы почти не видно. Только местами кое-где островки ее остались.
- Это, наверное, американцы гребаные чего-то на нас...
- Точно они, янки, мать их!
- Долбанули по Хиросиме, а теперь...
Все стали распаляться и материть на чем земля стоит Америку и ее союзников.
- А я костер видел! - почти крикнул Полстакана, стараясь перекричать всех и взглянув в иллюминатор.
- Где?- спросил Семерочка.
- Далеко отсюда... это где-то там, на запад отсюда.
- Тайга, наверное, горела.
- Да, нет. Он в одном только месте горел. Я его ночью отчетливо видел. И еще. Когда мы от дяди Миши сматывались, я чуть за борт не свалился на «Сибири»...
- Ну и что? Я тоже чуть не спрыгнул. Ха-ха-ха! - засмеялся Толик.
- Дай договорить, Толян, - осадил его дядя Миша. - Ну, дальше?
- Короче. Мы не одни здесь. Мужика какого-то видел. Лодка-как у индейцев. Да и сам - Чингачгук!..
-Ну?
- Подплыл к борту, осмотрелся. Потом меня увидел, что-то тявкнул, мохая веслом, и... ушел. Уплыл в туман.
Тишина. Все молчали...
- А мне вчера из-под борта русалочка... ручкой так машет, машет,- схохмил Семерочка.
Все рассмеялись.
- Я не гоню! В натуре! Я уже трезвый был, - сказал Полстакана, взглянув на дядю Мишу.
Иосиф Шлиман, не проронивший до этого ни слова, сказал:
- Господа - робинзоны! Нужно установить дежурство. По очереди. Я думаю, по двое.
- Правильно. Надо жребий тянуть, - предложил Седой.
Дернули спички.
- Значит, сегодня идут Борис Сосновский и вы - Иосиф Борисович, - подытожил дядя Миша.
Потом, обратившись к друзьям - геологам, спросил: - -«Мост... Тьфу ты! Трап подняли?
- Подняли, - хором ответили геологи.
Глава XXVII
Ночью, наговорившись, все разбрелись по кубрикам «Кремля» и легли спать. Шлиман и Сосновский пошли дежурить, взяв с собой пожарные топоры - так, на всякий случай, и накинув плащи (почти до пят) с капюшонами.
Наконец-то они могли поговорить наедине. Времени у них было навалом. А поговорить двум евреям было о чем.
Прошло несколько дней. Дым еще не рассеялся полностью. Так и жили пока, не выбираясь из своей крепости. Исключением была только заготовка дров. Правда, за это время сделали кое-что по быту. Из длинных труб и брезента соорудили по внутреннему треугольнику барж навес. Положили много труб на остаток скалы так, чтобы они свисали над баржами. Другие их концы закрепили, привалив камнями. Сверху постелили брезент. И получился навес на высоте трех, примерно метров, по всему периметру треугольника. А выдвинут над баржами он был метров на пять. Удобно. И от дождичка прикрыться и ночью дежурить, обходя всю крепость. Ходи себе под навесом - красота!
Также соорудили мостки между баржами, со ступеньками, с обеих сторон. С перилами. Сбросили все камни, оставшиеся на баржах после обвала, закрыв оставшиеся прорехи во внутреннем треугольнике. Да еще баньку соорудили на носу «Москвы», куда тут же по разу сходили.
Жизнь текла своим чередом, как вдруг, то ли от скуки, то ли еще от чего, однажды чуть не возник конфликт. Сосновский во время ужина резко спросил:
- Интересно. А почему, когда все пашут, некоторые сачкуют? А за стол садятся вместе со всеми и в баньку ходят запросто, не принеся даже щепочку. А?
Имелось, видно, в виду, что некоторые из зэков палец о палец не ударили на тяжелых работах. Ну, разве что хворосту охапку в костер бросили.
Началась буза. Чуть не пошли стенка на стенку. А тут еще Полстакана ляпнул, перепив:
- Слушай сюда, фраера. Тот кто пашет и кует - тот кует и пашет. А кто пляшет и поет - тот поет и пляшет. Таков закон бытия.
Короче, в ход чуть не пошли ножи и другие режущие, колющие и даже рубящие предметы. Но дядя Миша, резко вскочив на ноги, остудил всех:
- Вы что, мать вашу! Так все нормально было. - Сделав паузу, добавил: - Хотя, верно сказано. Здесь все равны! Так? Значит, будьте любезны!
Он посмотрел на зэков, стоящих с одной стороны стола, и на остальных - с другой. Потом гневно добавил:
- И еще! Если я увижу во время споров у кого-нибудь нож, того за борт выкину нахрен! Всем понятно?! А теперь сели и успокоились! Сели, я сказал! Не выводите меня из себя. Не советую.
Все затихли. Потом... Не разговаривали друг с другом (группы имеются в виду) несколько дней.
Всем стало понятно, что их общество разделено надвое, а может быть, и более частей. И что идиллии здесь, похоже, не будет.
Глава XXVIII
Саша - радист приподнял голову и застонал. Протерев кровь с лица ладонью (у него был разбит лоб и бровь), оглянулся вокруг. Вся команда лежала без движений. Саша попытался встать на ноги, но его почему-то бросило влево и он налетел на стеллаж с аппаратурой.
Самолет лежал с креном влево. Держась за трещавшую голову рукой, он вышел в салон. Тишина: только лежащие без признаков жизни люди, пристегнутые и в разных позах. Радист упал и вновь потерял сознание.
Вновь его разбудил детский голосок. Саша открыл глаза и, кое-как приподнявшись на руках, взглянул в сторону голоса.
По салону ходил, вернее, передвигался, мальчик лет десяти-одиннадцати с пистолетом в руке. Он подходил к лежащим людям, наводил на них оружие и говорил: «Бах! Убит». Потом пробирался дальше... Уронил пистолет, подобрал его и проделал это снова и снова. Наконец, подошел и встал в светлом проеме распахнутой двери, из которого доносилось подвывание ветра снаружи.
Саша хотел крикнуть ему что-то, но у него ничего из этого не получилось. Прикусанный язык распух так, что трудно было даже дышать. Саша все таки встал, добрался до мальчика и обнял его сзади. Мальчик, как ни в чем не бывало, заговорил с ним, даже не испугавшись. Только голос его звучал как-то странно, будто издалека:
- Дядя. А пойдем в лес, погуляем. Ты не бойся. Дядя. У меня вот что есть, - и мальчик показал ему пистолет.
Саше показалось, что он где-то в другом мире или...на том свете.
Вдруг самолет содрогнулся. Его качнуло и раздался скрип. Саша пришел в себя. «Нет, это не сон», - подумал он. Потом взял мальчика на руки и спрыгнул на землю. Поставив мальчика на землю, посмотрел на лайнер.
Самолет лежал, чуть клюнув носом и завалившись чуть влево, почти касаясь земли нижней частью дверного проема. Только это была не земля, а
поваленные на краю болота деревья. И... Самолет, кажется, медленно тонул. Вдруг рядом грохнулась дооторвавшаяся дверь. Это «отрезвило» Сашу. Он быстро поднялся на борт и, не в силах крикнуть, стал тормошить всех вокруг, тряся за плечи и шлепая ладонью по щекам. Никто не шевельнулся. Радист вернулся в кабину пилотов и стал поднимать экипаж... Бесполезно.
Вдруг, откуда-то из глубины салона послышалось:
- Го-осподи! Протяни же десницу свою... Укрой нас...
Наконец, то тут, то там начали раздаваться голоса и стоны. Потом началось всеобщее шевеление. Еще через какое-то время, плачущие, стонущие "зеленые люди" начали буквально вываливаться наружу и брести куда-то. А потом стали беспорядочно валиться в мокрую траву. Плачь не прекращался. Начались причитания.
Мокрая трава и накрапывающий дождь стали смывать с людей «зелень». Вскоре многие начали узнавать друг друга. Обнимались родные и близкие, плача и радуясь, одновременно. Еще через какое-то время появились члены экипажа: пилоты и стюардессы. Командира вынесли и положили на траву, что-то постелив. Он был еще без сознания. У него, к тому же, был перелом ноги, и Наташа сразу же стала «колдовать» над ней.
Кто-то стал звать своих. Кто-то просил помощи у стюардесс и окружающих. Стоял несмолкаемый гул голосов.
Наконец начали выбираться и «жители» верхнего салона. Вынесли Президента: прямо вместе с диваном. И кто-то прикрыл его зонтиком. Березкин был без признаков жизни. Над ним склонилось несколько фигур.
Саша - радист начал бегать между людьми, показывая на самолет руками, все еще не в силах что-либо сказать. Его поняли только два парня из охраны Президента. Они тут же собрали более-менее стоявших на ногах людей и бросились в самолет открывать второй выход. Но с него уже надо было бы прыгать примерно с трех-четырех метров высоты. Поэтому из него выбрасывали только вещи. Этим занимались второй пилот и бортмеханик. Эвакуация продолжалась. Наконец, стали выносить погибших. Их было много, а сил у людей уже не оставалось. И с этим решили повременить.
Первые лица страны, наконец-то, все собрались вокруг Президента. Тот лежал, и его лечащий врач суетился над ним, доставая и доставая какие- то препараты из своего чемоданчика.
Командир экипажа, наконец, очнулся. Геннадий Сергеевич лежал неподалеку от Президента на надувных спасательных жилетах. Наташа вытерла кровь с его лица, укрыла одеялом и теперь, вколов ему успокоительное из аптечки, работала с его ногой. Он терпел боль, скрипел зубами, но держался молодцом.
Президентский лекарь попросил принести воды. Сразу же посыпались, как по цепочке, приказы высокопоставленных людей к нижестоящим:
- Принесите воды!
- Воды! Воды быстрее!
- Где эти чертовы стюардессы?
Тут Премьер-министр увидел Наташу и буквально заорал:
- Ты что? Оглохла что-ли? Срочно принеси воды! Быстро, я сказал!
Наташа в это время завернула брючину -командира и пыталась приспособить полоску пластмассы (шины в аптечке не оказалось) на место перелома. Получив приказ, она встала. Глаза ее налились слезами. Она стояла, не зная что делать, глядя то на пилота, то на людей вокруг Президента.
Геннадий Сергеевич, перехватив ее взгляд, спокойно сказал:
- Иди, Наташа. Слышишь? Иди. Я потерплю... Ты должна - и он улыбнулся ей.
Наташа ушла, подгоняемая окриками со стороны президентской команды.
Мимо пробежал бортмеханик с какой-то коробкой в руках.
- Ваня. Ваня! Иди сюда, - позвал его Геннадий Сергеевич.
Иван остановился, долго оглядывался и, увидев командира, поставил коробку на такую же сверху, подошел.
- Геннадий Сергеевич. Ну, как вы? Как нога?
- Не в этом сейчас дело. Приподними меня, пожалуйста.
Бортмеханик помог командиру присесть. Потом сбегал куда-то, принес какой-то большой матерчатый сверток и подложил под спину - чтобы было удобно сидеть.
- Спасибо, Ваня, - поблагодарил его Геннадий Сергеевич и добавил. - Ваня, дорогой. Быстро, весь экипаж, я имею в виду пилотов, сюда. Быстро, Ваня.
Тот резко исчез из вида, выкрикивая на ходу фамилии, имена и должности. И через пару минут весь экипаж был в сборе, присев вокруг командира и держа над ним какую-то «плащ-палатку». Геннадий Сергеевич посмотрел вокруг.
- Живы. Слава Богу! - начал он и продолжил. - Ребята. Слушайте внимательно...Действовать нужно быстро и четко. Время дорого! Сейчас темнеет быстро, и дождь может хлынуть в любую минуту. Поэтому: первым делом вынесите парашюты. Алексей, ты знаешь, где они. Дальше. Видите этот молодняк, - он указал рукой в сторону молодых сосенок, росших группкой. - Там в основном сухостой и его даже рубить не надо - можно просто ломать у корня, пригнув. Валите их, штук по шесть, группками. Связывайте крепко верхушки. Да, ветки не забудьте сломать. Другие концы - по кругу. Ясно? Сверху ложите парашют и поднимаете верхушки вверх. Концы крепите. Должно получиться типа вигвамов. Про индейцев кино смотрели? Ну вот. Внутри вигвама парашюты подогнуть во внутрь и под них положить сосновых веток помягче и травы постелить. Ясно? В центре - площадка под костер.
Второе. Продукты и воду - отдельно. Поднять на что-нибудь и накрыть.
Каждый соберите по бригаде из пассажиров и действуйте. Алексей, - командир обратился к помощнику, - общее командование бери на себя. Итак. Быстро, четко, без суеты! Вперед, ребята.
И, уже вдогонку бегущих ребят, крикнул:
- В первую очередь разместите женщин и детей.
- Ясно, командир.
- Сделаем.
Не прошло и пяти минут, как стали раздаваться звуки падающих деревьев. Их валили вручную или рубили кусками металла, оторванного от лайнера.
Первые три «вигвама» стояли уже менее чем через двадцать минут и в них уже шла «внутренняя отделка». Стюардессы к этому времени собрали всех женщин и детей группами по несколько человек и уже направились, было, к жилищам, как путь им преградили иобитателями этих «хором» стали руководители страны и их семьи.
Остальных удалось разместить только под вечер: голодных, холодных и промокших.
Под продукты и воду (а их было довольно-таки много) сделали шалаши, поставив их на настилы из бревен. Разведенные костры внутри «вигвамов» наконец-то обогрели, обсушили и накормили людей горячей пищей. И резко наступившая ночь была освещена несколькими огромными «фонариками» этих «вигвамов».
- Все сделали, как вы сказали, Геннадий Сергеевич, - отрапортовал второй пилот Алексей, когда экипаж собрался в полном составе в палатке..
- Я верил в вас, ребята. Молодцы! Теперь надо что-то решать с погибшими. Думаю, что рыть ямы здесь не реально. Кругом или камни или болота. Какие есть мнения?
- Думаю собрать всех мужчин. Потом... Потом более менее устроить все внутри лайнера... Короче говоря, не знаю, как это сказать, но... Нужно всех, кого успели вынести, вернуть в салон и...похоронитьихтам.
Понимаете: Другого выхода нет, - сказал второй пилот.
- Еще есть какие мнения? - спросил командир.
Все были согласны. Да, это было жестоко и может быть, дажене
гуманно. Но в сложившейся обстановке другого решения этого вопроса не было.
Утром пилоты пошли по палаткам собирать людей. На это откликнулись не все, а только родственники погибших. Остальным было не до этого.
Целый день в полумраке, валясь с ног от усталости, люди укладывали, как могли, ровно и аккуратно погибших, закрывая их потухшие глаза, складывая руки на груди, накрывая их лица.
Тут же, соорудив кадило, ходил и отпевал мертвых Патриарх Арсений. Левая рука его сильно пострадала и, перебинтованная, висела на подвязке через шею. Поэтому он махал кадилом и крестил одной рукой.
Глава XXIX
Самолет лежал, чуть наклонившись влево. Левого крыла его не было видно. Оно было уже под болотной жижей. Правое вздернуто вверх. Двигателя на нем не было - оторвался при аварии. Также отсутствовала часть фюзеляжа с хвостовым отсеком. Осталась только перегородка с дверью. Дверь наглухо закрыта.
Вот такой саркофаг находился теперь около городка из светящихся изнутри «вигвамов», обтянутых парашютами.
Арсений закончил службу, и люди стали расходится. Некоторые тихо всхлипывали - не было сил ни на рыдания, ни даже для плача.
Экипаж «закрыл» лайнер, установив даже оторванную дверь. Обойдя весь лагерь и убедившись, что все более-менее устроено, экипаж побрел"домой". Наконец-то они могли отдохнуть. Они сделали все, что могли. Войдя в свою палатку, летчики попадали вдоль «стен» на импровизированные лежанки. Наташа находилась уже здесь и ухаживала за Геннадием Сергеевичем. Внутри было тепло и уютно. Пахло горячей пищей и чаем. Посуда, столовые приборы, салфетки - постарались стюардессы!
Люди перекусили, попили чаю. Потом, немного отдохнув, вышли покурить... Еще раз, обозрев все вокруг, вернулись в палатку. Сон почему-то отступил, и полилась настоящая мужская беседа.
Первым начал командир:
- Ребята... Я..,- он очень волновался, даже комок подступил к горлу. - я очень рад и горд, что мне посчастливилось быть с вами вместе... в одном экипаже.
Почему быть! Мы есть и будем! - сказал Саша - радист. - Верно я говорю? (Опухоль во рту спала и он мог уже говорить)
Но его остановил бортмеханик:
- Да подожди ты, Саня.
- Так вот, - продолжил командир, - не зря говорят, что человек или друг познается в беде... Я вижу, что вы - настоящие мужчины. На вас можно положиться. Это, уверяю вас, не высокие слова. Я говорю искренне, от всего сердца... Но... будет еще завтра, послезавтра. Чем все это закончится, одному Богу ведомо, как говорится. И... я горд и счастлив, что был с вами в такое время. Спасибо вам, что вы есть.
Наташа достала бутылку водки и разлила в стаканы.
Помолчав минуту в память о тех, кого уже не вернешь, они выпили. Наташа извинилась и поспешила к остальным людям. Уже на выходе из палатки услышала:
- Спасибо, Наташа.
- Отдохнула бы, сестричка.
Она обернулась, улыбаясь:
- До завтра, ребята. Увидимся.
И она ушла, светя фонариком. Ей еще предстояло обойти всех, узнать их нужды и сделать для них все, что еще можно сделать сегодня.
Тишину, воцарившуюся было в палатке, нарушил командир:
- Ребята. Кто что думает обо всем этом? - он указал рукой в сторону лайнера.
Начал Алексей:
- Мы уже обсудили это, когда выходили покурить, Геннадий Сергеевич. Поэтому я возьму на себя смелость, как говорится, а ребята добавят. Значит, что произошло? У нас два мнения: война и НЛО. Но я лично больше склоняюсь, пусть это и жестоко прозвучит, к войне. Фактов уж больно много. Один из них: наш Президент и его команда, конечно. И, Геннадий Сергеевич, среди живых и погибших нет ни одного связиста, а главное, тех парней с «ядерным чемоданчиком». Они все в хвосте остались. А хвост... Его Иван видел, уже утонувшим по самую макушку, недалеко отсюда.
Командир посмотрел на бортмеханика. Тот кивнул.
- Дальше, - продолжал второй пилот. - Вокруг хвоста никаких признаков жизни. Надо будет батюшку поутру отвести туда, если пройти можно. Пусть отпоет. Так, я отвлекся. Уж больно хороший момент выбран! Пока он, - кивнул в сторону президентской «ставки», - прохлаждался со всей своей... они, видно, и шарахнули. Извините, погорячился. Так вот. Теперь о самолете и... вообще.
Свалились мы, как по «щучьему велению...Представьте: стоят ворота - два огромных каменных утеса. Мы влетели в них, - он стал жестикулировать, как это умеют только летчики, - тютелька в тютельку.
Потом. Ложимся брюхом на склон сопки у самой ее вершины и несемся, как на санках, вниз, ломая заросли сосен. Дальше. Проносимся у ее подошвы и резко мчимся вверх по склону уже второй сопки, стоящей рядом. Так? Наломав и здесь кучу дров, достигаем ее вершины... Переезжаем через нее. Так? Здесь у нас отрывается хвост... Мы... съезжаем вниз, снова круша сосны. Хвост летит за нами и, ударившись о нас, отлетает вправо и тонет в болоте. Мы же, спустившись, ложимся брюхом на срубленных соснах под нами, на болото. Просеку нашу я сам видел. А дальше, Геннадий Сергеевич, вы сами все видели.
- Что еще? - спросил командир.- Иосиф. Что внутри?
- Из самолета все вынесли... Кроме...
- Ясно. Много погибших?
- Думаю много. Около половины. Но ясно будет только завтра... Вы то как, Геннадий Сергеевич?
- Ходить, видно, пока не смогу. Алексей. Бери командование полностью на себя.
- Есть!
- А теперь всем спать! Утро вечера мудренее.
Костер погас. А его угли, мерцая разноцветными огоньками, долго еще грели своим теплом людей, спящих крепким сном.
Комментариев 0