Щедр Салтыков "Как цари в народ ходили" (ПРОДОЛЖЕНИЕ 3)

 

 

 

Глава XXX

Утром выбирающиеся из укрытий люди увидели, что весь лагерь накрыт туманом и дымом. Поэтому многие вернулись обратно и стали заделывать все щели в палатках.
Наконец доктор, «поддавливаемый» со всех сторон, «разбудил» Президента. - Тот встал и... поднял сразу столько шума, что проснулся весь лагерь. Усевшись на диван, выпучив ничего не понимающие глаза, он начал разносить всех и вся то вскакивая с дивана, то снова падая на него.
- Что происходит?! Где это я? - орал он. - Почему вы все в таком виде?..—Березкин, буквально, не давал никому раскрыть рта и засыпал, засыпал всех, Кто был сейчас рядом с ним, градом вопросов.
Чуть успокоившись, он вышел из-под навеса. Оглянувшись вокруг, продолжил разнос:
- Что происходит, черт вас всех побери? Виктор Петрович, Павел Сергеевич. Я вас спрашиваю.
 Все, перепуганные не на шутку, молчали. Потом кто-то все-таки   выдавил из себя:
- Ка-атастрофа, Николай Николаевич.
- Что-о?! Катастрофа? Какая еще катастрофа? - с этими словами Президент оглянулся еще раз вокруг, заметил, наконец, самолет и... на полуслове, на полу-вздохе смолк. Потом резко повернулся ко всем. Глаза его излучали ужас:
- Где экипаж? Где летчики? Живы? Сюда их! Немедленно.
Премьер Чернов кивком головы отправил двух стоящих поодаль телохранителей за экипажем. Президент сник, вошел в палатку и, плюхнувшись на диван, закрыл лицо руками.
Вошли его люди.
- Пока еще не ясно... Нет ни связи, ни каких-либо сигналов... Но... но, кажется, случилось непоправимое, Николай Николаевич, - начал, как бы извиняясь заранее, Премьер-министр. Но тут Министр Обороны Воронов сказал, как отрезал:
- Война, Николай Николаевич.
- Да.. Все факты говорят об этом. Увы. - добавил кто-то из-за спины Чернова.
Президент посидел немного молча. Потом обратился к Воронову:
- Как допустили, Павел Сергеевич? Где наша Армия и Флот? Где наши ракеты?
Воронов, вытянувшись по струнке, молчал.
- Где, черт побери, "чемоданчик"? - еле-еле вытянул из себя обуреваемый злобой Президент.
- Он исчез во время аварии... Офицеры, похоже, погибли, - оправдывался Министр Обороны.
Березкин вскочил со сжатыми кулаками
- Значит, профукали Россию-матушку?! Значит...
Он вдруг замолчал. Потом спросил, обращаясь к Чернову:
- Виктор Петрович. Мои-то живы?
- Живы, - ответил тот.
Наступила пауза. Президент побледнел, как-то осунулся и сел на диван. К палатке экипажа подошли два крепких парня. Один из них был с перебинтованной головой.
- Экипаж к Президенту! - скомандовал он.
Летчики вышли из палатки. Второй пилот сказал:
- У командира сломана нога. Он не может идти. Я принял командование экипажем. Пошлите.
- Парни. Я привык точно выполнять приказы, - сказал «раненый» телохранитель. - Сказано «Экипаж к Президенту», значит, все вы, в полном составе, должны быть у Президента. Вопросы есть?
- Идем, - раздался из палатки голос Геннадия Сергеевича.
Подхватив командира, экипаж предстал перед Президентом и его командой.
Палатка Президента напоминала шатер какого-нибудь хана-кочевника. Парашют был приподнят на месте входа. Внутри стоял диван. На нем восседал Президент Березкин. Рядом, по краям «трона» теснились его люди.
Не успели летчики поздороваться, как на них набросился Президент с поддакивающими приближенными.
- Ах, вот вы где, летчики гребаные! Что, летать разучились, мать вашу!
Березкин вновь начал «закипать»:
- Приеду в Москву, я вас всех... У-у-у! Дармоеды!
В такие моменты люди, обычно, ломаются и теряются, включая какие- то внутренние инстинкты самосохранения-Президент все же перед ними!
Но экипаж не испугался от такого натиска и летчики не стояли перед Березкиным, как ученики, получившие двойку. Они, наоборот, как-то собрались, выпрямились, как будто хотели грудью встретить опасность и смотрели прямо в глаза Президенту, гордо и с достоинством. А Геннадий Сергеевич без нотки страха и волнения в голосе прямо и жестко, как положено настоящему офицеру, сказал :
- Экипаж с честью выполнил свой долг! Вел себя достойно и мужественно. Ни одному из этих парней не стыдно смотреть людям в глаза. И я бы на вашем месте, господин Президент (он умышленно не сказал «товарищ») извинился перед ними, а может даже поклонился бы до земли. Благодаря только им и девушкам-стюардессам, вы все живы и стоите сейчас здесь...
Он хотел, было, сказать еще пару крепких русских выражений, но вокруг начали собираться люди и, он, не смог, не имел права в такой момент. И только скомандовал своим парням:
- Пошли, ребята.
Летчики повернулись и пошли.
- Идите, идите! Поговорим еще! - не унимался Березкин, а его люди так же продолжали ему поддакивать и не ограничивали себя в выражениях вслед экипажу. Березкин послал еще пару резких выражений вдогонку и обратился к своим:
- Так. Надо всем собраться. Решить, что будем дальше делать.
Потом посмотрел на собравшуюся уже толпу вокруг и добавил:
- Да-а... уберите людей! Пусть не болтаются... тут. Закройте палатку. И это... Водки принесите. Надо успокоиться немножко. Выпили, закусили. Начали долго и громко о чем-то совещаться, зашторившись от всех.
Наташа встретила экипаж у их «дома».
- Как нога, Гена? - первым делом спросила она.
- Спасибо, Наташа. Не болит. Правда, - ответил он и спросил. -А как там девочки?
- Устали они сильно. Отдохнуть бы им немножко. А их все дергают и гоняют туда-сюда: «Это принеси, это унеси». Как нелюди прямо. Как будто им сейчас слаще и легче, чем другим. Издеваются просто.
- Что-нибудь придумаем, Наташа. А пока ты их по одной, по две прячь. Пусть хотя бы выспятся сердешные. Похоже, что набегаются еще родимые.
Потом обратился к ребятам:
- Парни! Пока... эти...наговорятся, опять ночь наступит. А времени - в обрез. Многим еще помощь нужна.
- Я думаю, - начал Алексей, - в первую очередь одеть людей. Обуть. Для этого нужно раздать всю одежду, которая есть. Ее, в общем, должно хватить - много в Японии купили. Как раз с прицелом на осень-зиму. Я сам этим займусь. Потом. Пересчитать и переписать всех людей. Этим Саша- радист займется. Он шустрый. Дальше,, Строгий учет продуктов и воды. Продуктов много. Если расходовать рационально, хватит на первое время. Рассчитать надо все. Дальше,.. С водой похуже. Но, думаю, найдем пару источников. В Сибири воды должно быть много. А судя по климату и природе, мы у себя, в Сибири. Потом...Нужно отправить в разные стороны несколько групп, чтобы как-то привязаться к местности. Может, поселения какие-нибудь встретим. Хотя... места здесь, похоже, что дикие. Шансов, думаю, не много, но чем черт не шутит. Если найдем людей, хоть узнаем, что произошло.
- С разведкой надо пока подождать, - сказал штурман Иосиф. - Туман и постоянный дым, аж глаза режет, могут помешать. Да и болота вокруг все- таки.
- Согласен, - сказал Алексей. - Значит, решено. Пока заниматься внутренними делами. Остальные - по возможности. И еще. Ваня, - обратился второй пилот к бортмеханику. - Ты парень деревенский и знаешь в этом деле толк. Баньку бы соорудить что ли?
- Что-нибудь придумаю, - ответил Иван.
Вновь закипела работа. Экипаж снова, засучив рукава, бросился разгребать ворох проблем.Утепляли жилища, собирали хворост для очагов. Где-то нашли родник и разносили воду всем нуждающимся. «Сообразили» баню, чем многих обрадовали, особенно женщин. Помощники у них были. Правда, единицы. Да и те через час-полтора куда-то пропадали.
Ближе к вечеру проводили Арсения к хвосту лайнера. Отпели погибших. Из камней соорудили монумент с большим деревянным крестом наверху. Потом вернулись и соорудили такой же «памятник» рядом с уже полузатонувшим лайнером, на краю болота. На куске обшивки фюзеляжа, как могли, «выгравировали» дату, номер борта, количество погибших и закрепили его у подножия. Погибших, после подсчета, оказалось ровно сто человек. В живых осталось семьдесят.
Батюшку устроили в отдельном «доме». И к нему начали приходить люди. В основном, родственники погибших. Их было немного: всего несколько человек, т.к. в основном погибли целыми семьями. Это удручало не меньше. Арсений, как мог, утешал людей. И многим это помогало.
Так прошло несколько дней. Наконец-то, дым стал рассеиваться, и можно было обследовать местность вокруг.
Повылезали «командиры». Их было так много, что стюардессы уже в открытую плакались командиру:
- Геннадий Сергеевич! Миленький. Я больше так не могу. Я не выдержу.
- Так же нельзя, Геннадий Сергеевич! Хамство сплошное. Нас здесь за людей не считают. Нет сил в такой обстановке больше работать.
Тихо вошла Наташа:
- Гена, представляешь, - на глазах ее заблестели слезы, - целый день вертелась, как белка в колесе, около Президента и его команды. Потом их семьи обслуживала. Устала - рук, ног не чувствую. Уронила стакан с водой... И меня... выгнали, понимаешь? Как собаку какую-то, - и она разрыдалась. - Я... я больше к ним не пойду.
Под вечер пришли разведчики и стали рассказывать, кто что видел, ужиная наскоро приготовленным. Алексей начал:
- Я с одним из замов какого-то, не помню, министра ходил западнее. Видел сопки, по которым мы прокатились. Деревья - сбрили буквально!
Ровная такая просека. Забрались по ней на сопку. Вокруг нас горы. Невысокие, правда. Но мы будто бы в чаше находимся. Поэтому и туман держится долго. А так, ничего интересного не видел. Штурман Иосиф и бортмеханик Иван ходили вместе севернее. Иосиф доложил:
- Лес там густой. Вдали горы видны. А так, в общем, ничего интересного. Правда... костер, кажется, видели в горах, когда уже смеркалось. Может показалось, а может пожар. Дым же вокруг не унимается.
Санька-радист ходил с одним парнем лет пятнадцати на восток.
- Зашли далеко, - начал Саша. - Туман. Слышали шум реки. Тихо так течет. Небольшая, наверное. Парень сказал, что слышал голоса. Я не слышал. Взяли чуть вправо. Увидели дорогу какую-то. Завалена она, правда, сильно. Пошли по ней. Наткнулись на какие-то постройки. Похоже, на старую лесозаготовку. Но людей там нет. Это точно! Три дома, встык, буквой «П» стоят. Целые. Даже окна есть. Я сам видел. Дальше сосны, дым, туман - ничего не видно. Да, еще. Бревен там много лежит. Старые они, правда, давно спиленные. Прямо посреди домов, что буквой «П», на площадке плот лежит новый. А на нем огромный стог или скирда. Как там правильно? Сено, короче, брезентом укрытое.
- Это уже кое-что, - повеселел Геннадий Сергеевич. - Завтра, утром, обязательно нужно обследовать этот район. Тщательно.
- А что новенького произошло, пока нас не было? - спросил Алексей.
- К сожалению, - вдруг погрустнел командир, - все по-старому. Наши все в работе по самое не могу, а остальные... гуляют. Причем, многие в прямом смысле этого слова. Сегодня пьяных вдрызг видел. Девчонки говорят, что пристают к ним недвусмысленно, что-то надо с этим решать.
- Правильно, - вскочил Саша. - Все должны быть на равных. Беда у всех одна! Как там? Что там за этими горами - кто знает? Почему я должен быть чьим-то слугой? Ладно еще Президент... Да и то - пусть по-человечески попросит.
- А с меня хватит, - сказал Иосиф. Я долго думал, наблюдал... И решил. Короче, ребята, вы как хотите, а я завтра ухожу.
- Куда? - спросил Иван.
- А куда глаза глядят. Хуже не будет. А суждено погибнуть - значит, таков мой удел.
- Людей жалко. Особенно детей. Но почему о них мы должны заботиться? Сами они, почему не думают о своих детях? Чудно даже как-то, - вновь загорячился радист. - И... девочкам нашим уже стыдно в глаза смотреть - голова сама собой опускается при встрече. Не могу я больше! Я - с тобой, Иосиф.
Вбежала запыхавшаяся Наташа.
- Ребята! Гена, - задыхалась она. - Девочки ушли! Сделайте же что- нибудь! Я... Я их остановить хотела, а они... Плачут...У них, видно, вчера все собрано было. Не сидите же сиднем! Это же верная гибель для них.
- Алексей! Саша! Чуть было не вскочил на ноги Геннадий Сергеевич, но свалился, заскрипев зубами, - задержите их! И ведите сюда! Любой ценой.
Двое пилотов пулей выскочили наружу и куда-то побежали. Бортмеханик взглянул на командира и Наташу, подумал о чем-то и сказал:
- Нечего тянуть! Идти надо. Решай, командир. Ты нас знаешь - мы без тебя не уйдем. И без девчонок - тоже. Или все, или никто!
Геннадий Сергеевич посмотрел в полные слез глаза Наташи, умоляющие его о том же.
- Решено!..
В палатку вошли заплаканные стюардессы и посыльные.
Геннадий Сергеевич осмотрел их с ног до головы. - Господи! Отвернувшись, незаметно вытер набежавшие слезы.
Молодые, но усталые и выжатые, как лимон, они стояли перед ним, сдерживая рыдания. Как же они, даже сейчас, в такую минуту, были похожи на самих себя! Даже не оделись, как следует, хотя одежды много. И еды-то взяли по маленькой котомочке. Господи-и! Все людям. Все о людях.
- Решено, - продолжил командир. Только уйдем не как трусы или воры под покровом ночи. Завтра утром пойдем к Президенту и объявим о своем решении. А теперь - всем спать. Никуда - ни ногой без моей команды. Ребята, нужно все приготовить в дорожку.
- Сделаем, командир!
-Есть!

Глава XXXI

Утром к «резиденции» Березкина подошла группа людей. Хорошо и тепло одетые, с рюкзаками от парашютов за спинами. На импровизированных, но очень удобных носилках полулежал Геннадий Сергеевич.
Из палатки вышел Президент, его команда, отовсюду стали подтягиваться люди.
Березкин посмотрел на группу. Глаза его зло сверкнули:
- Что это за маскарад?! - выпалил он громко.
- Что это за парашютисты? - пошутил Гайдук Аркадий Тимофеевич - Первый Вице-премьер. - Куда это вы прыгать-то собрались? Ишь, вырядились!
И все вокруг начали смеяться и бросаться издевками в сторону экипажа.
- Мы уходим! - жесткий голос Геннадия Сергеевича на какое-то время ошарашил всех вокруг и наступила гробовая тишина. Окружившие экипаж замерли с ужасом в глазах. «Как это «уходим!? Куда? А как же... как мы без вас» - читалось на их лицах.
- Да, мы уходим! - повторил командир. - Говорить много нет смысла. Коротко:
Первое. Продукты и вода у вас, на первое время, есть. Второе. К востоку, примерно в километре отсюда, есть жилища. Они пригодны для жизни. Советую всем перебраться туда и устроиться. И последнее...Простите нас, если что не так. И, мы всех прощаем... Желаем удачи. Не поминайте лихом!
Они поклонились, повернулись и пошли.
- Остановить! - заорал Президент.- Ишь, чего удумали! Исполнять! - он повернулся к Министру Обороны и двум телохранителям (больше их не было. Остальные погибли).
Один из «охранников» вытащил пистолет и направил его на группу.
- Стоять! - закричал маршал Воронов.
У второго телохранителя оружия не было. Он стоял растерянный, не зная, что предпринять.
Сашка-радист достал из кармана пистолет и направил его в вооруженного верзилу. Все удивленно взглянули на него.
- Не стоит, парень. Не бери грех на душу. Мы все равно уйдем! - обратился он к противнику.
- Стреляй! Я приказываю! - крикнул Президент охраннику.
- Да-ай сю-да! -зло зашипел Воронов, пытаясь отнять у парня оружие и сам "привести приговор в исполнение".
Но телохранитель опустил пистолет, отстранил свободной рукой Министра Обороны от себя и спрятал оружие. Молча. Спокойно.
Оба телохранителя переглянулись: вот он пистолет-то. Они искали его несколько дней.
Не оборачиваясь, экипаж лайнера молча подошел к «обелиску». Молча, В последний раз взглянули на родной борт и, надев головные уборы и выстроившись цепочкой, пошли в направлении сопок. По пути встретили Патриарха. Арсений их стал крестить, с грустью в глазах. Последним, замыкая вереницу, шел Сашка-радист. Он обнялся с Арсением. Они троекратно поцеловались.
- Может и вы с нами, отец? - спросил парень.
Тот помолчал, опустив голову, затем вымолвил:
- Нет, сын мой. Я буду пасти это заблудшее стадо до конца. Спасибо вам за все, люди добрые! Счастливого вам пути! Да поможет вам Господь!
И он долго еще стоял, молясь, пока колонна не скрылась из вида между двух заросших лесом сопок. Потом повернулся и побрел в лагерь в великой печали.
Люди в лагере о чем-то горячо спорили. Слышались оскорбления и разные «гадости» в адрес экипажа.
Президент и его команда быстро нашли «козлов отпущения» и крыли на чем земля стоит двух виновато-потупившихся здоровых парней- телохранителей.
Воздев руки вверх, даже левую, сломанную, держа крест, Патриарх воскликнул:
- Стыдитесь, люди!
Кто-то испуганно замолчал. Кто-то продолжал ругань. Было похоже на то, что люди еще не понимали до конца, куда они попали и что их может ждать впереди. А может, уже смирились со своей судьбой и... стали жить одним днем.
Вечером того же дня в "резиденции" Президента собрались его люди. Нужно было решить многое, а главное обсудить вопрос переселения.
Березкин начал с вопроса:
- Что он там насчет домов каких-то говорил, а? Виктор Петрович?
- Я-a... Я что-то... прослушал, Николай Николаевич, - ответил тот, виновато съеживаясь.
- Домики, говорит, есть. В километре, на восток, - сказал Министр Иностранных Дел Бубеннов Сергей Николаевич.
- «Три дома», кажется, сказал он, - добавил Министр Энергетики Чубаров Анатолий Александрович.
- Та-ак. Что дальше?
- Пока все, Николай Николаевич, - ответил Вице-Премьер Немернец Борис Николаевич. - Больше он ничего не сказал.
- Ну, там, про продукты, про воду еще говорил, - добавил Начальник Личной Охраны Президента Горчаков Семен Владимирович..
- Та-ак. И что же мы решим, господа - Правительство? А?..Господа- правители, мать вашу! - Президент, кажется, вновь начал сердиться.
Премьер Чернов выслушал эту тираду и сказал:
- Думаю, что надо людей туда отправить. Завтра. И, если все там нормально, то перебираться туда. Под этими тряпками, - он указал на парашют, - долго не просидишь. Да и холодно уже. Моя супруга говорит, что сегодня даже снег, вроде бы, срывался.
- А что, мы в этих краях уже долго сидеть собираемся? Да?! - прогремело в палатке.
- Я-а... не знаю... Но это так, на всякий случай.
- Кто еще так думает? - Березкин обвел всех холодным взглядом.
Все молчали. Видно, были согласны с Черновым.
- Ладно. Завтра переселимся, - сказал Президент. Помолчав, спросил:
- Продуктов надолго ли у нас хватит? Кто ответит? Вот ты, Гайдук, как думаешь? А! Аркадий Тимофеевич.
Первый Вице-Премьер надул щеки. Потом выпустил из них воздух:
- Я лично не проверял...Сколько их там? Всем этим заведуют... Э-э... Извините, заведовали те люди, которые ушли сегодня утром. Так что... Ну вот, собственно и все, что я могу доложить по этому вопросы, Николай Николаевич.
- Наговорил-то сколько! Что, короче не можешь? Не знаю, мол, и все! - нагнал жути Президент. Потом, буквально, сожрав Гайдука глазами, перевел взгляд на других:
- Что у нас со связью с внешним миром?
- Связи нет. Узел связи и все связисты погибли. Я докладывал вам, Николай Николаевич. Генерал Иванов разбился при посадке, - доложил Министр Обороны.
- У меня осталось всего два телохранителя. Да и то, с одним пистолетом. Куда остальное оружие делось?.. Я не рискну их куда-либо отправить, даже в разведку. - доложил Начальник Личной Охраны Президента.
Президент встал. Нервно походил по палатке и вновь уселся на диван.
- Значит, давайте, наконец, придем к итогу нашей болтовни, - сказал он и продолжил, - Что мы имеем?
Первое. Нас атаковали. Мы даже не знаем, ответили мы им или нет.
Второе. Самолет наш подбили. Так?
Третье. Мы грохнулись сюда - сами не знаем куда.
Дальше. Связи вообще никакой. И средств связи тоже.
Следующее. Небо всегда в тучах - осень все-таки. Кругом дым. Это значит, что нас не увидят при всем желании ни спутники, ни самолеты. Если они еще есть, конечно. Правильно я говорю, маршал Воронов?!!
- Правильно, Николай Николаевич.
- Дальше. У нас нет ни оружия, ни людей - мы практически беззащитны. И нам идти куда-то далеко, нет ни смысла, ни возможности -- с нами женщины и дети. На кой их взяли?!.
Итог. Оставаться здесь и ждать. Будем надеяться на чудо или, может быть, на тех, что ушли сегодня утром. Остается идти в те хоромы и ждать. Правильно я подвел?
- Правильно.
- Верно.
- Остается ждать. Да, ждать.
Все согласились.
- А теперь, давайте по чуть-чуть. Стресс надо снять, - сказал Березкин. - Кто там поближе, позовите стюардессу. Пусть принесет.
Потом опомнился:
- А-а-а, черт! Забыл совсем! Ну, кто-нибудь там! Сходите.
Из палатки вышел Гайдук. Он оказался «крайним». Снаружи послышалась его команда кому-то там еще и, через какое-то время, кто-то из замов министра «пониже» принес выпивку и закуски.
Всегда найдутся, видно, слуги! Не извелись бы господа

 

 

Все это время жизнь в остальных палатках текла как-то не торопясь, своим чередом. Глядя со стороны, казалось, что люди уже совсем забыли о том, как они сюда попали. Да, они остались без удобств цивилизации и даже без обслуги. Но все, в основном, вели себя так, как будто приехали на каком- то теплоходе в дикую местность на день-два - так, для экстрима., на пикничок. И, что завтра-послезавтра их заберут отсюда обратно. Не могут не забрать.
У них не было никакой информации об окружающей их действительности. Она им и не нужна вовсе! За них есть кому думать! О них есть кому заботиться! Вон они там, во-он в той палатке.
Они резвились с детьми, ходили друг к другу «в гости». Печалились, в основном, только родственники погибших. И к Арсению ходили утешиться только они. Не все хотели душу успокоить.
Неудобства начались только с уходом экипажа. И неудобства, надо признать, большие. Стали все чаще разноситься то тут, то там, недовольные голоса, когда кто-то кого-то просил принести хворост, например, или разжечь костер, согреть еду или сварить кофе или чай...Безмятежность начала уходить. И быстро.
Утром продрогшие и не выспавшиеся люди начали собираться возле президентской палатки. Утренняя прохлада и сырость сбили их в плотную толпу - так теплее. Холодный ветерок начал выхватывать из этого гурта тех,
кого, как бы невзначай, вытесняли или выталкивали наружу. Каждый старался попасть поближе к середине толпы. Поднялся ор и гвалт. Кое-кто уже хватались за грудки.
Всех успокоил вышедший из палатки Президент со своей свитой:
- Тихо! Тихо, мать вашу! Чего разорались, - крикнул он.
Толпа немного успокоилась и направила на него взор сотен глаз.
Молчание длилось недолго и со всех сторон посыпались вопросы. Мужские голоса чередовались с женскими и даже детскими:
- Что дальше-то?
- Ничего не говорят, толком...
- Что решили, Николай Николаевич.
- Холодно уже. Надо что-то предпринимать.
- Я больше не могу. С меня хватит. Домой хочу...
- Я хочу домой, - заревел ребенок.
При слове «домой» рокот толпы становился все шумнее и громче. Она начала напирать, охватывая в кольцо палатку Президента. Лица людей становились злобными, а их выкрики угрожающими.
- Успокой их, Павел Сергеевич, - сказал Березкин маршалу Воронову. - Объясни им ты, что ли?
- Тихо! Чего, орете-то?! Дайте, наконец, сказать! —поднял руку маршал.
Толпа начала стихать, а Воронов продолжил:
- Значит так! Скажу коротко. И прошу не перебивать! - повернулся в сторону, где кто-то никак не унимался и, опустив руку, буквально, заткнул его:
- Ты что, оглох что ли?!
Наступила тишина.
- Итак, - продолжил маршал. - Все говорит о том, что случилось непоправимое. Это война, господа!
Толпа даже не шелохнулась. Все давно уже смирились с этой мыслью.
И Воронов только укрепил их мнение и думы об этом.
- Дальше...Примерно в километре отсюда есть какое-то жилье. Заброшенное, но пригодное. Нужно срочно, до холодов, перебраться туда. Парни из охраны покажут дорогу.
Воронов обернулся к Президенту. Тот кивнул - все правильно сказал.
- Сейчас собираемся, забираем все, что можем унести, и вперед! В первую очередь брать коробки с едой. Остальное принесем следующим заходом. До вечера нужно успеть перенести все. Здесь останутся несколько человек. Остальные - в путь! Из кусков обшивки самолета и жердей нужно сделать волокуши и носилки. Все! Наша жизнь-в наших руках! За работу! Разойдись!
Толпа постояла еще немного, осмысливая последовательность действий, потом, нехотя, ручейки людей потянулись к своим палаткам и к палаткам с продуктами и прочим.
Снова начался галдеж. Все знали как и что делать и каждый старался руководить остальными. В результате дело шло из рук вон плохо. Видя все это, Президент нахмурился и зло приказал стоящим возле него:
- Что творится-то, а? Идите и подстегните их! Так мы и за неделю не управимся.
Наконец дела начали кое-как налаживаться, так как командиров сразу резко поубавилось и появилась хоть какая-то организованность.
Через пару часов появились первые виды «гужевого транспорта», в кузова которых начали загружать припасы. Еще через час-полтара весь обоз выстроился и был готов к походу. Мужчины должны были впрячься в «сани» и волокуши, а женщины и дети нести сумки и кое-какие коробки полегче.
В лагере оставили несколько человек во главе с Министром Энергетики Чубаровым. Анатолий Александрович и его бригада должны были подготовить все оставшееся для удобной и быстрой транспортировки к новому месту проживания.
- Час на сборы! Передохнуть, перекусить и - в дорогу! - раздался довольный голос Воронова, обходившего всю колонну и направляющегося к палатке Президента. Войдя в палатку, он доложил:
- Кажись все... Собрались.
- Но хоть с этим кое-как справились, - сказал Чернов.
- Вот именно что «кое как»! Ни хрена работать не умеете! Всем нянька нужна, - «успокоил» их самодовольство Президент. Потом помолчал немного, окинув всех присутствующих холодным взглядом, и добавил:
- Ладно. Айдате-ка перекусим и - пошли.
Выпили. Плотно позавтракали. Хотели было идти, но их остановила Фаина Степановна.
- Посидите еще немножко... На дорожку.
- Торопится надо, Фаина. Темнеет сейчас рано, сама знаешь. До обеда, хотя бы нужно переселиться отсюда. А там уж видно будет! Как Бог даст! - ответил ей Президент и направился к выходу за остальными, шепча уже шепотом, - Бог... Бог даст. А есть ли он, Бог-то? Что-то не похоже.
- Что ты там шепчешь, Николай? Забыл что-нибудь? Вернул его в «бытие» голос супруги. Тот, словно очнувшись, бросил ей с порога, раздраженно:
- Собирайся и ты. Пора!
- Иду. Иду. Я готова.
Люди уже собрались. Кто-то уже впрягся в обоз. Женщины укутывали потеплее детей. Поднялись, Еле заметные в утренней дымке, дымки сигарет - перекур на дорожку.
Президент окинул всех взглядом. Только сейчас он вдруг заметил, как сильно изменились люди "Женщины и дети кое-как, но ухожены. Женщины есть женщины. А мужчины...Ну, да ладно! Не на банкет. Не бритые, Ну, выпили немного. Живы - это сейчас главное. Они будут еще нужны. Пригодятся»,- думал он.
- Ну что? Командуйте, Николай Николаевич, - разбудил его от дум голос Премьер-Министра.
- Людей вперед отправили?
- Отправили, Николай Николаевич.
- Патриарха Арсения что-то не видно.
- Он... Он к самолету с ранья пошел. Сейчас будет. За ним зять ваш, кажется...
Березкин оглядел окрест и взглянул на небо:
- Опять туман. И дымом все еще несет. Не заблудимся? Вон, за пять- десять шагов ни черта не видать.
- Может рассеется еще, Николай Николаевич.
-Может... Фаина, Ольга, догоняйте! Мы пошли, - сказал в сторону палатки Президент и пошел в середине каравана.
Двинулись. Идти было тяжело, т.к. через лес, на их пути, приходилось, буквально, пробиваться. Лес был не густой, но сильно заваленный бревнами, упавшими деревьями и всяким хламом.
Под ногами хлюпала вода, заполнявшая все, даже мало-мальские углубления на земле. В опутывающий все вокруг запах дыма порывы ветра нет-нет да заносили откуда-то запах трупного смрада и горелой плоти. Это сильно беспокоило людей.
Впереди колонны шла небольшая группа, которая кусками металла, словно топорами или мачете, как могла, прокладывала путь.
Люди быстро выбивались из сил. Особенно женщины и дети. Но надо было идти. Ночевать в таком лесу желания не испытывал никто. Спотыкаясь и падая, пустив слезу или рассказывая смешной анекдот, согретые тяжелой ношей или глотком спиртного (так, из кармана, прямо на ходу), поддерживая и помогая друг другу, люди шли вперед. Впереди колонны, где-то там, вдали, раздавались стуки и голоса. По ним и ориентировались в этой сырой мгле.
- Мам, а мам. Я пойду схожу к папе, ладно? - миленькая девушка лет шестнадцати обратилась к матери. - Как он там?
- Сходи. Только осторожно. Не потеряйся, - Ответила ей Нина Львовна, жена Министра Чубарова. - Он где-то в середине, с Президентом. А лучше постой, передохни. Он сам подойдет. А я пойду помогу Жанне Колодиной (жена Министра Иностранных дел). Она бедняжка, уже пару раз упала. Вон, опять за коленку держится.
Жанна Колодина запнулась о лежащее бревно и, сидя на двух больших сумках с вещами положенных друг на друга, сидела, растирая ушибленную ногу. Опустив голову, она тихо плакала.
- Давайте я вам помогу, - вдруг донесся сверху голос. Чуть подняв полные слез глаза, женщина увидела перед собой одного из телохранителей Президента - парня огромного роста. На его левом плече висела огромная спортивная сумка, придерживаемая на груди рукой за лямку. В правой руке он держал сумку поменьше. Положив «сумочку» на пенек, парень чуть нагнулся и протянул ей сильную ладонь.
Она начала подниматься, увлекаемая силой крепкого молодого тела, как вдруг замерла на полу движении, взглянув чуть выше его головы, раскрыв рот и выпучив глаза. Парень, услышав только «Благода...», перехватил ее взгляд и, держа ее руку, в наклоне, обернулся через плечо.
От увиденного даже он, видавший виды, отшатнулся, чуть не выронив руку спутницы, и замер.
В паре десятков метров от них порыв ветра «вытолкнул» из мглы тумана огромное, одинокостоящее сухое дерево. На нем, запутанный в каких- то стропах, висел труп человека. Его одежда, разорванная в длинные клочья- ленты, развивалась на ветру. Голова была в шлеме. Лицо закрыто темным стеклом. Тело же его было так изодрано, что казалось, с него сняли кожу.
Подходившие люди останавливались, как вкопанные. Стало тихо. Слышен был только скрип дерева, на котором , поворачиваясь в разные стороны, висел этот ужасный «плод».
- Вроде летчик? Наш? - спросил Президент, обращаясь к Воронову.
-Трудно сказать. Судя по шлему, кажется, наш, - ответил маршал.
Подошел Патриарх. Перекрестился.
- Господи, помилуй... Похоронить бы его... Нельзя оставлять непогребенным.
- Всех не похоронишь! - оборвал его Березкин. - Идти надо. Время Дорого.
- Не гневите Бога! Грех это, - не успокаивался Арсений.
- Да пошел ты ... со своим Богом, - зло прошипел Премьер Чернов, проходя мимо Патриарха. - Оставайся и хорони, если хочешь.
В это время дерево стало «исчезать», окутанное густой дымкой. И эта величественно-страшная картина, возможно пророческая, оставила у всех в душе неизгладимый след. Арсений, громко «читая», направился к дереву и исчез в тумане.
- Ну, что? Подождем или..., - провожая Патриарха взглядом, спросил Вице-Премьер Гайдук.
Наступившую тишину нарушил громкий голос Воронова:
- Вперед! - громко, аж все вздрогнули, вмиг отойдя от оцепенения, прокричал тот. - Не задерживаться! Двигайтесь. Шевелитесь же! - Запнувшись упал и выругался в сердцах. - Черт бы вас всех побрал!
Люди побрели дальше. Вскоре вышли из леса. Впереди была большая вырубка. Кто-то нашел еле заметную дорогу. Усталые, все потянулись к ней.
Передвигаться здесь было не легче. Тысячи пней от спиленных когда- то деревьев, были густо перемешаны со всякой всячиной. Часто попадались трупы животных и птиц, дохлая рыба, а иногда... Иногда видели и трупы людей, заваленные бревнами, сучьями и прочим. И это действовало на людей особенно удручающе.
Дорога вела к каким-то холмам вдали. До них было не больше полукилометра. Дальше же ничего не было видно из-за пелены тумана: ветер выдул лишь полосу ее вдоль леса. Сама дорога, как и все пространство по обе ее стороны была завалена. Успокаивало лишь то, что на ней не было пней.
Измотанная колонна растянулась. Резвящийся на просторе ветерок принес откуда-то спереди, вырвав из тумана, влажный бодрящий воздух. Чувствовалось недалекое присутствие водоема: реки или озера. Трасса повернула вправо под прямым углом и, еще через сотню метров, голова колонны вошла в то место, где и предстояло ей, наконец-то остановиться.
Довольно-таки ровная, утрамбованная площадка, метров двести на двести, была окружена подковообразным валом высотой метров десять- пятнадцать. Дорога, войдя в «подкову», переходила в большой плац, а далее, в трехкорпусное двухэтажное здание «П»-образной формы. У входа в "подкову" стояли огромные распахнутые ворота, на верху которых огромными стальными буквами было «написано» «Слава труду». Чуть выше виднелась большая ржавая звезда. По краям плаца виднелись остовы фундаментов длинных строений, по-видимому, бараков. Угли внутри коробок фундаментов свидетельствовали о том, что строения сгорели дотла. Причем, некоторые из них не так уж давно. «П»-образное же здание было кирпичным. Выглядело оно довольно-таки хорошо. В нем сохранились даже стекла окон и двери. Столбы с колючей проволокой вокруг и остатки сгоревших когда-то, стоявших вокруг же, сторожевых вышек, наводили на мысль о том, что здесь был один из лагерей ГУЛАГа. Внушительный вал был насыпан из отработанных пород - что-то добывали, видно, из недр. А когда запасы иссякли, начали заниматься дерево заготовками вокруг лагеря. Отсюда и просека, и дорога. Река, которую пока не было видно, но присутствие которой ощущалось, использовали для сплава или отгрузки и дальнейшей транспортировки древесины.
Внутри «подковы» все так же было усыпано мусором. Лежало несколько трупов то ли коров, то ли лосей. А внутри «буквы П» прямо на бетонке стоял плот. На нем находилась огромная копна сена, укрытая брезентом. Плот был новым - видно принесен недавно.
Несколько человек во главе с зятем Президента Окуневым Сергеем, посланных сюда заранее, встретили людей у здания. Подошли Президент и его люди.
- Ну, что тут? Как? - обратился Президент к Сергею.
  Здесь более менее. Жить можно. Здания целые. Даже печки и дрова есть. Лагерь, видно, был когда-то, давно. Его забросили. Но такое ощущение, что здесь люди жили всегда. Может охотники или контрабандисты какие- нибудь? Мусор только вокруг. Поток, видно, сильный был, но непродолжительный.
- Я это еще там, в лесу, заметил. Бревна, хлам всякий валяется, - сказал Березкин.
- И я об этом же подумал, - добавил, оглядываясь вокруг, Чернов. Будто цунами здесь прошел.
Президент оглянулся.
- Та-ак. Вот и последние пришли. Нужно людей разместить, печки затопить и все такое, - сказал Президент Чернову.
- Передохнем сначала. Потом решим кого - куда. Что внутри-то там, - спросил Чернов у зятя Президента. Окунев прикурил сигарету и ответил:
- В центральном корпусе, похоже, штаб был. Там даже столы, стулья есть. Кровати там с металлической сеткой. Диваны. Уютно, более менее. В левом - скорее казарма была. Кровати, разобранные, сложены в одном углу. Тумбочки есть. Здесь, видно, кто-то рыбу и икру перерабатывал и хранил. Бочек много. Сети висят. Мотор лодочный, японский... Весла. В правом - был клуб. Сцена, скамейки. Скамеек немного. Сожгли в печках, видно. Несколько шкур висит: пара лосиных, медвежья и еще какие-то.
Вода здесь стояла недолго. Ушла быстро. Подвалов здесь нет - фундамент сплошной. Печки мы затопили кое-как. Пользоваться такими никто из нас не умеет. Дома камины-то редко сами разжигали. Во-от. Скоро все, думаю, просохнет и можно будет вселяться. Внутри здания мусора нет. Здания были закрыты на замок. Так что, с наружи ничего, кроме воды, не
попало. Странно, что стекла не выдавило. То ли поток эта дамба ослабила, то ли стекла такие прочные.
- Умели раньше делать, - немного успокоившись, сказал Президент. - Я доволен тобой. Молодец!
Потом обернулся к свите:
- Ну? Давайте быстрей думайте! Люди устали и есть хотят. Обогреться им надо!
- А что тут думать? Мы - в середину, остальные - по бокам. Правильно я говорю? - оглядев команду, произнес Воронов.
-Да..
- Согласен.
- Решено. Нечего тут и думать.
- Пошли располагаться.
Президент кивнул - согласен, но добавил:
- Чернов. Виктор Петрович. Ты, давай-ка, министров и их семьи отправь в левый корпус, а остальных - в клуб.
- Хорошо, Николай Николаевич.
- Гайдук. Аркадий Тимофеевич. Ты собери всех мужиков. Пусть передохнут, перекусят-перекурят и - обратно. Дай им водки выпить, а то артачиться начнут. Не дави на них только. До вечера надо успеть... Немерин! - перевел взгляд на Вице-Премьера. - Ты помогаешь ему.
- Хорошо, Николай Николаевич, - плохо пряча недовольство, произнес Немерин.
- Дальше..Женщины пусть устраиваются и еду готовят. Так. Фаина, Ольга, Нина Чубарова и... кто там еще? Организуйте... Все! Вперед!
Сев на краешек плота со скирдой сена, Президент подозвал к себе врача. Доктор быстро подошел, раскрыл чемоданчик и начал задавать вполголоса какие-то вопросы, одновременно доставая какие-то инструменты и лекарства.
Остальные разошлись; послышались команды.
Вокруг все стихло. Уставшие люди разговаривали почти шепотом. Даже возмущались и спорили как-то тихо, вполголоса. Половину дела на сегодня они сделали. Еще один заход, еще один рейс и... Но как же не хочется возвращаться туда, обратно. А деваться некуда. Надо! И они пошли: недовольные, голодные и злые. Многие кашляющие, некоторые уже больные. Больные самой страшной болезнью - болезнью души, возникшей и заразившей почти всех от одного сознания того, что все, наверное, уже кончено, что все их потуги напрасны. И... многое еще всего-всего что с каким-то упорством лезет в голову и свербит внутри груди в такие минуты.
Идти до первого лагеря им не пришлось. Оставленные там люди перенесли и перетащили остаток имущества и припасов до самой вырубки, выйдя, правда, чуть в сторону от дороги. Некоторые из них, сговорившись, сумели даже припрятать кое-что в укромном месте. Так. Мало ли что? На всякий случай.
Патриарх Арсений вышел из леса последним, когда остальные, выйдя все-таки на дорогу, прошли уже чуть ли не пол пути до нового лагеря. Он все шел и молился. Останавливался, оборачивался назад, крестился с поклоном и снова шел.
Начинало темнеть. Пошел мелкий дождь. Люди заторопились. Пройдя остаток пути до ворот лагеря почти бегом и, выгрузив все в «штабе» на первом этаже, они разбрелись по жилищам. Тепло и горячая еда быстро свалили их с ног на импровизированные лежанки, сделанные из скамеек, нар, расстеленного сена из копны и прочего. Лишь Министр Здравоохранения Ильченко и еще несколько наиболее стойких и опытных в жизни людей не спали. Одни из них дежурили возле печей, поддерживая огонь остальные оттащили за вал трупы животных и сбросили их в шурфы, завалив лазы.
Дождь усилился. Это был уже сильный холодный ливень, низвергающийся с небес. Все попрятались в домах. Лишь один человек стоял посреди лагеря на плацу. Весь мокрый до нитки и замерзший, он неистово
молился. Это был всеми забытый и покинутый Патриарх Арсений, который возносил молитвы Господу, просил о помиловании душ.

Глава XXXIII

Жизнь в «крепости» текла своим чередом. Днем ее обитатели, в основном, обследовали внутренности барж. На берег сходили редко. Недоверие заставляло людей, как не странно, находиться вместе, на виду друг у друга. Так безопасней. Дядя Миша уже вошел в роль «главного». Полностью. Его все чаще называли «начальником», а иногда и «хозяином».
Чтобы как-то разрядить внутренне напряжение в «коллективе», дядя Миша старался направлять на работы людей вперемежку: поровну от каждой группировки. Не разъединял никогда только друзей-геологов, Иванова и Портнова. Эти двое, как братья-близнецы, всегда и везде были вместе. Они ни с кем не конфликтовали и всегда чем-то были заняты: что-то ремонтировали, улучшали, изобретали, что-то красили. Даже пробовали технику запустить, да только что-то не срабатывало. И, против них никто ничего не говорил плохого. Не было к чему придраться. Пока...Парни и дежурили всегда вместе. Однажды на сходке в кают-компании обмолвились о своих наблюдениях на берегу.
- Сегодня днем я с Вадимом сходил на берег. Ходили во-он за тот холм, - начал Саша Иванов, указывая рукой.
- Да. Обследовали там все, - продолжил Вадим. - Короче говоря, мы там старый лагерь обнаружили. Сталинский.
- Вернее, остатки его.
- Да, остатки. Там даже здания какие-то сохранились. Внутри ничего интересного. База чья-то браконьерская, похоже, была.
- А холм, во-он тот, полукругом. А лагерь - внутри.
- Даже «колючка» и ворота сохранились. Вышек, правда, нет.
- И бараки сгорели. Дальше, параллельно реке, вырубка тянется с полкилометра, примерно, шириной. Дальше - лес. Не густой, правда.
 Все внимательно слушали.
- Людей не видели? - спросил дядя Миша.
- Нет, людей не видели.
Вдруг оживился Семерочка. Плюнув на пол, зло сказал:
- И здесь лагерь - мать его! Седой, а Седой, - обратился он к курящему у иллюминатора зэку. - Пошли завтра, спалим его на хрен дотла! Чтобы следа его не осталось.
- Делать мне больше нечего, как костры жечь. Я лучше книжку почитаю. Во-он их здесь сколько, - он подошел к шкафчику, заполненному книгами. - Надолго хватит. И классика, и детективы, и, вот, по судоходству есть. Вдруг плыть куда придется, а? По реке, я уже могу. Двинем к морю, а? По весне. А че?!
Все рассмеялись.
Дядя Миша встал. Стоя у иллюминатора, долго смотрел на левый дальний берег, высокий, почти отвесный. Покрытый разноцветным осенним лесом. Он выглядел сурово и величественно.
- А что там, интересно? Кивнул он.
- Дым уляжется, смотаемся и туда. А сейчас рановато. Может там горит что-то? Ни черта не видно, ответил Борода.
- Точно. Сгорим еще на хрен! - добавил Полстакана.
Дядя Миша обернулся:
- На счет сгорим, это ты верно заметил. Прикинь, если оттуда какую- нибудь головешку, или даже искорку , закинет сюда ветром. А? Да на «Сибирь»! Да в открытый трюм! А там - тонны топлива. Во фейерверк получится!
- Верно глаголешь, дядя Миша. Верно. Надо осторожными быть, братва. Не дай бог... Я еще молодой, - сказал Семерочка, внимательно глядя, скосив глаза, на огонек сигареты, дымившейся у него во рту. Потом
затянулся, потушил окурок пальцами и выбросил его за борт, в окно. Смеясь, добавил:
- Я, братва, решил бросить курить.
- Ха-ха-ха!
- Я тоже брошу.
- А куда мы столько сигарет-то денем?
- Продадим кому-нибудь!
- Кому?
- Ха-ха-ха!
Взрослые люди радовались, как дети.
Так прошел еще один день.
А дежурили той ночью Шлиман и Сосновский.
Сделав пару кругов по «крепостной стене», они сели под навес в два удобных кресла, за столик между ними. Было холодно. Выпили горячего кофе из красивого китайского термоса, чокнувшись красивыми чашечками из затемненного каленого стекла (водку в карауле они не пили). Потекла неторопливая беседа.
- Все собирался спросить вас, Борис Викторович. Как вы-то сюда попали? Все как-то не удавалось нам по душам поговорить. Обо мне-то вы все уже знаете, кажется?
Сосновский, задержав чуть дольше чашечку у рта и, сделав Большой глоток, посмотрел на Шлимана:
- Да ничего интересного, в общем-то, со мной не случилось... Работал на прииске начальником участка...
- Золотишко мыли? - перебил его Шлиман.
- Да, золото. Жила бедная попалась. Все на нервах. Жуть! Зарплата - копейки. Собирался уже уволиться. А тут... Как раз ночью. Надо же. Слава Богу, лодка мне подвернулась, а то бы...
- Что, все погибли?
- Думаю, все.
Они замолчали, думая каждый о своем.
Сосновский встал:
- Пойду, пройдусь. Что-то ноги затекли.
Проводив взглядом медленно удаляющегося собеседника, Шлиман, прислушиваясь к его шагам, быстро вошел в жилую часть «Кремля». Все спят. Вышел. Снова прислушался. Сосновский был где-то на носу и перебирался на «Сибирь». Быстро пройдя на корму «Кремля» Шлиман направился к гальюну. Рядом с отхожим местом находился пожарный ящик, наполненный доверху песком. Открыв крышку, он начал быстро разгребать песок из одной стороны ящика в другую. Еще мгновение и руки ощутили крепкую ткань рюкзака. Раскрыв его прямо в ящике, Шлиман раздвинул горловину и сунул руку во внутрь. Есть! Вытащил один из двух находящихся внутри мешочков. Тяжелый. Ясно! Открывать нет смысла "А ты не такой простои, каким прикидываешься", - подумал Шлиман. Вернув мешочек на место, застегнул рюкзак и засыпал его песком. Закрыл ящик. Чуть не хлопнув крышкой. Прислушался... Тихо. Шаги далеко.  Нагнувшись   чиркнул   зажигалкой.   На  палубе ни песчинки. Чисто сработал. Молодец!- похвалил себя мысленно. Услышав, что кто-то ворочается во сне, вошел в гальюн. Еще раз прислушался. Потом вернулся на место под навесом и уселся в кресло. Руки его дрожали. Шлиман закурил, пытаясь успокоиться. «Вот ты какой «начальник участка». Молодец! А дипломатик мой, интересно, не ты ли увел? - его мысли перебили послышавшиеся шаги Сосновского - «Ничего. Найду. Все равно найду! Не ты, так другой... Найду! А на счет золотишка надо будет подумать»
Вернулся Сосновский:
-.. .Ты что весь трясешься? Замерз, что ли?
- Не май месяц, - старался пошутить Шлиман.
- Иди, погрейся. Я посижу.
Шлиман направился к помещению. Сосновский укутался по-плотнее в плащ, накинутый поверх теплого мехового комбинезона, сел удобно в кресло
и закинул ноги на стоящий рядом стульчик. Чтобы разогнать «наседающий» сон, стал вспоминать прошлую жизнь. А вспомнить было что. Даже «в свете последних событий», как говорится.
В ту злосчастную ночь Борис Викторович, начальник экспедиторской службы по доставке золота одной из крупнейших золотодобывающих артелей одной из фирм отрасли, не спал. Утром предстояло отправить около двадцати килограммов золота. Опломбированные контейнеры стояли в сейфе. Все было готово.
Когда хлынула вода и вокруг началось смятение, не запаниковал только Борис Викторович. В свои уже немалые годы, он быстро добрался до конторы, вскрыл сейф, открыл похожие на термосы, контейнеры и высыпал из них самородки в два мешочка, приготовленных заранее. Перевязав их, связал оба мешочка веревкой, перекинул ее через шею и уже по пояс в воде, вышел наружу. В темноте, лишь местами освещенной небольшими «кострами», наткнулся на катер. «Вот повезло!» Взобрался кое-как на судно. Разглядел какой-то рюкзак и сунул в него мешочки. Увидел на корме два мотора. Попытался их завести, но они, словно умерли. Оставалось одно - дрейфовать. Во мраке ночи слышались крики о помощи. Однажды, кто-то, барахтаясь у довольно-таки высокого борта, стучал об него руками, что-то крича. Сосновский был «глух». Человека унесло куда-то вдаль и он вскоре замолчал.
Потом его катер носило, болтало, крутило и ударяло... И вот... Он оказался здесь. Чуть придя в себя, Борис Викторович припрятал рюкзак. А когда баржи окончательно «встали на якорь», зарыл его в песке пожарного ящика. Единственным случайным свидетелем этого и был Иосиф Борисович Шлиман.
Вечером следующего дня дядя Миша отправил Семерочку на нос «Кремля», посмотреть, все ли там в порядке. Начинался дождь, и Семерочка, с большой неохотой, все же пошел, укрывшись с головой плащом, дошел до места, как вдруг, где-то на берегу, совсем рядом, ему послышались голоса.
Он прислушался... «Показалось» - подумал он, вернулся обратно и доложил, что все в норме. Потом взял бинокль и снова пошел на нос, подстегиваемый сомнением и любопытством. Сильная морская оптика долго шарила по берегу, но ничего «не видела». Вдруг вновь хлынувший дождь и ветер разогнали на миг смог и Семерочка отчетливо увидел идущего человека. Это был высокий, богатырского телосложения с длинными волосами и роскошной бородой, в церковном одеянии, не молодой уже человек. Он шел и молился. Ветер донес до Семерочки его голос. Тот опустил бинокль, крепко зажмурился, не веря увиденному, на пару секунд, тряхнул головой и вновь поднес оптику к глазам. «Ни хрена себе! Вот это да! - сказал он вслух. Дорога вела к реке, но человек повернул вправо и пошел по примыкающей к ней вдоль реки, метрах в двухстах. Семерочка проводил его взглядом до тех пор, пока тот не исчез за пригорком, поросшим редкими деревьями и кустами.
Дождь уже во всю барабанил по палубе, когда Семерочка влетел в кают-компанию, где все собрались за ужином, и, задыхаясь, произнес:
- Братва! Человека видел.
-Где?
- Гонишь, Семерочка!
Глотнув воздуха, тот выпалил:
- Бля буду! Поп! Живой!
Раздался дружный хохот и тут же посыпались издевки:
- А попадьи не было, случайно?
- Курить ты уже бросил. Пора тебе и пить бросать!
- Ха-ха-ха!
Семерочка смотрел широко раскрытыми глазами в одну точку о чем-то задумавшись. Потом, вдруг оторвал взгляд:
- Да, пошли вы все! Говорю же вам - балбесам: поп!
- Обзовись!
- Век воли не видать! - и он сделал жест, проведя большим пальцем правой руки по зубам и по горлу, как это «принято».
Все замолчали. Тишину нарушил Седой:
- Значит, гость пожаловал. В лагерь рванул. А ты, Полстакана, хотел
его спалить! Не по-христиански бы это получилось, а?.. Что решим-то? Сами утречком к нему наведаемся с приветом или подождем, когда сам нарисуется.
Решили ждать. Все, кроме Вадима Портнова. Тот сказал, что надо бы сходить самим. Может помощь какая нужна. Саша Иванов поддержал друга.
Ждали два дня, пока шел дождь. На третий дядя Миша подозвал к себе геологов, сказал:
- Парни. Сейчас я вам выдам ружья, патроны. Пойдете разведать что там, да как. Поняли?
- Поняли. А ружья откуда?
- В одном из контейнеров нашел. На «Москве». Там целый арсенал. Пока об этом никому. Поняли?
Парни кивнули - правильно!
- Пока все спят, спуститесь и пойдете. Если обнаружите там еще кого, кроме попа, сразу назад! Понятно? Дальше решим, как быть. Постарайтесь взойти на холм и оттуда смотрите. Себя не выдавать. Все понятно?

Глава XXXIV

Президент Березкин проснулся, как всегда, поздно. Тепло и уют в стенах штаба и, холодная дождливая погода вне их, буквально "обленили" всех.
Было часов девять утра, когда к нему, в большую комнату на втором этаже, в которой «Ютилась» вся его семья: жена, дочь, зять и две внучки, вошли люди его кабинета. Маршал Воронов своим солдафонским голосом разбудило всех:
- Николай Николаевич! Вставайте! Есть новости. Срочно!
- Ну, что там еще? Подождите! Сядьте вон там. Дайте одеться-то, черти, - раздраженно произнес Березкин. Все уселись на стулья вокруг большого стола. Подошел Президент, застегивая пиджак.
- Оля, принеси-ка что-нибудь на стол, бросил он в сторону дочери. Потом, зевая, обратился к пришедшим:
- Ну, слушаю вас.
Воронов взял слово:
- Николай Николаевич. Ребята из охраны ходили рано утром осмотреть округу. Говорят, что видели людей и Кремль какой-то. Позвать их может.
- Зови.
Вошли два парня. Два здоровяка сильно отличались от окружающих людей. Они были все так же аккуратны, чисты и даже побриты. Всем показалось даже, что от них пахнет одеколоном.
- Слушаю вас. Говорите, - сказал Президент, усевшись на диван.
Те спокойно и четко изложили все, с чем им пришлось столкнуться утром.
Рано утром они вышли из лагеря, пошли по дороге. Дорога из лагеря под прямым углом вошла в другую, которая ведет из леса, через просеку куда-то вправо. Это они заметили еще два дня назад во время переселения.
Повернув вправо, пошли дальше. Потянуло влажным воздухом, но реки не было видно. Туман. Наконец дошли до воды. Но тут услышали где-то справа и сверху, «внутри» тумана шаги. Казалось, что несколько человек сходят по ступенькам с неба на землю. Посмотрев вверх, увидели в медленно опадавшем вниз тумане, прямо перед собой метрах в двадцати, как из пелены, появилось что-то огромное, похожее на крепость. А по мостику - трапу вниз спускаются двое с ружьями. Один остался наверху.
Парни спрятались и проводили взглядом тех двоих, которые пошли вниз по реке, тихо переговариваясь. Мостик тут же подняли. А двое исчезли в тумане. Парни сразу стали осматривать все вокруг. Туман отнесло к левому
берегу неширокой реки. На островке, недалеко от правого берега, стоят три сцепленные баржи. Одна из них, стоящая вдоль берега, называется «Кремль». Людей больше не видели. Обратили только внимание на то, что на берегу, в одной куче, лежит много бутылок, банок, всяких оберток и коробок из-под продуктов. Двинулись следом за теми двумя, но потеряли их из виду - ушли далеко, а туман там еще не рассеялся. С этим, собственно, и вернулись в лагерь.
- Интересно. Кто это такие, а? - Березкин жестом отпустил телохранителей, обратясь к остальным.
- ???
- Что решили?.. Нет предложений? Ладно. Значит так. Думаю, пора нанести визит. Как думаете?
- Они вооружены, Николай Николаевич, - чуть ли не хором произнесли Чернов и Гайдук.
- И мы не знаем, кто это и что у них на уме, - добавил Чубаров.
Воронов помолчал, потом выдал:
- Я подберу людей. Для делегации. Охранников не дам. Их у нас и так всего двое осталось.
Его поддержал Начальник Личной Охраны Президента Горчаков:
- Найдем человек пять-шесть. Хватит, думаю. Может пару женщин отправить?
- Не стоит, Семен Владимирович. Рисковать не будем, - ответил ему Президент.
Беседу прервала Ольга Николаевна:
- Прошу к столу, господа.
Выпив и плотно позавтракав, кабинет разошелся.
Фаина Степановна подошла к Президенту:
- Что за люди?.. Может у них связь есть? - Прослезившись, добавила: - Может с Москвой удастся связаться? Как думаешь, Коля?
- Не знаю, резко сказал тот. - Не нравится мне все это. Что-то тревожит внутри.
- Может еще все наладится?
- Вряд ли «все».
Березкин встал и направился к выходу.
Саша и Вадим взошли на вал. Спрятавшись за кустами, удобноустроились. Огляделись вокруг. Затем в два бинокляначали разглядывать лагерь.
Уже через пять минут они стали переглядываться, отрываясь от биноклей, с вопросами в глазах.
- Вадим, смотри. Их тут...
- Вижу Саша, - начал считать: Один, два, три... двадцать, двадцать один...
А люди все выходили и выходили из зданий во двор.
- Саша, пора домой. Доложить надо. Их тут человек пятьдесят, наверное, а то и больше? И они, кажется, куда-то собираются. Не к нам ли?
- Пошли.
Минут через десять они постучали о борт «Кремля». Им спустили трап и геологи поднялись на борт.
Все собрались в кают-компании.
Дядя Миша начал:
- Ну, что там? Рассказывайте.
- Попа видели? - усмехнулся Седой.
Подожди ты» - заткнул его дядя Миша и вновь обратился к «разведчикам»:
- Говорите.
Те перевели дух.
- Их человек пятьдесят-шестьдесят. Может и больше, - начал Вадим. - Есть женщины и дети. Кажется, безоружные.
- Да. Еще. Они похожи на крутых туристов с какого-нибудь «Титаника», - добавил Саша.
- Точно. Многие под куртками пиджаки и галстуки носят. Сам видел. Они стали , что-то, из зданий на улицу все выходить. Значит, куда-то собираются.
- Может, к нам? - спросил Седой, -Что ж. Встретим! У нас, оказывается и ружья имеются. Где вы их взяли?
- Стволы найдем, - сказал дядя Миша. - А сейчас нужно все обсудить. Какие есть мнения? Только дело говорите. Без трепа. Не до этого сейчас.
- Может, впустим их? - начал Полстакана. - Хотя бы этих, как там по- вашему, женщин, короче?
- Я же сказал говорить дело! - разозлился дядя Миша. Полстакана аж съежился от страха. - Дальше. Ты, Седой!
- Думаю, не пускать.
- Ясно. Ты, Борода?
- Пошли все...
- Так. Ты, Иосиф Борисович?
- Думаю встретить. Поговорить. А вот потом уж решать.
- Кто еще так думает? Та-ак. Сосновский, Заикин, Вадим, Саня... А ты, Семерочка?
- Я против. Не хрен им здесь делать. Точка. Пришли нам, начальник, стволы и "маслят" побольше. Мы их махом приземлим, если сунутся. Верно говорю, братва?
- Ясно.
Наступила пауза.
- А ты че сам-то кумекаешь? - спросил кто-то у дяди Миши.
- Думаю ждать. Пусть сами явятся. А там уж соберемся и решим. Время покажет. А сейчас посмотрите поднят ли трап и... И...
- Смотрите в оба, - помог ему Шлиман.
- Верно, Иосиф Борисович. Ну, пошли.Пошли все...!
Ждали часа два. Наконец из-за холма показались люди. Их было шестеро. Туман рассеялся. Дыма тоже не было. Он, кажется, наконец-то «иссяк». Поэтому делегатов видели отчетливо. Они шли по дороге и через несколько минут приблизились к «замку» Некоторое время они удивленно смотрели на это искусственно созданное чудо, пока не услышали сверху голоса:
- Кто такие?
- Ну, что вылупились?
- Идите сюда.
Они подошли к борту, перейдя через ерик по мостку. Сверху спустили трап и к ним стали спускаться люди.
Дядя Миша, Седой и Сосновский поздоровались, сойдя с трапа. Те ответили.
- Вы кто? - начал как-то неуверенно дядя Миша.
- Каким хреном вас сюда прибило? - добавил Седой.
Посланники Президента переглянулись обескураженные.
- Я... Я, Колодин Сергей Иванович, Министр Иностранных Дел Российской Федерации, начал один из них.
- Как?.. А я - Папа Римский, - перебил его Седой.
- Подожди ты! Дай сказать человеку, - остановил его дядя Миша. - Та- ак! Дальше. Слушаю вас.
- Итак. Я представился. Со мной пятеро. Два министра и три их зама.
- Та-ак, - внимательно слушал дядя Миша. - Дальше.
- Нас семьдесят человек. Среди нас первые лица государства, - начал Колодин издалека.
- Скажи еще, что и Президент с вами, - снова вмешался Седой.
Колодин дипломатично промолчал, потом, сделав паузу, продолжил:
-   Среди нас женщины и дети. Наш самолет потерпел катастрофу. Нам удалось спастись чудом. Не всем, правда. У нас нет никакой связи с Москвой, Мы устроились недалеко отсюда, в здании какого-то лагеря. У нас мало
продуктов - хватит недели на две, на три максимум. Я уполномочен на переговоры с вами...
Кем уполномечен? - спросил перебив Колодина на полуслове дядя Миша.
- Это не столь важно... В этой обстановке.,,
- Хорошо поёшь, «Упал намоченный», - съязвил Седой. Наверху раздался смех.
- Я вкратце изложил свою ситуацию, - продолжил Колодин. - Теперь будьте добры, вы.
- Мы... Мы вольные обитатели этого замка. Люди мы разные, разных профессий. Нас э-э..- начал дядя Миша.
- Предупреждаем! Сразу! Мы вооружены, - перебил его Седой.
- И очень опасны, - сказал кто-то сверху.
- Значит, вы не хотите представиться? - спросил Колодин.
- Не, не хотим. Преставляться нам еще рано. Мы еще поживем, - вновь не унимался Седой.
- Может с вами поговорим? Тэт-а-тэт, - предложил Колодин дяде Мише. - Вы, я вижу, человек более благоразумный, чем некоторые здесь. Дядя Миша чуть было не пошел в сторону, увлекаемый Колодиным, взявшим его под локоть, но, вдруг, остановился и произнес:
- На сегодня, думаю, переговоров хватит. Приходите завтра. Утром. Обмозговать все надо.
- Ну что ж. Завтра, так завтра. Я думаю, мы придем к компромиссу, - сказал Колодин.
- Чего? Куда мы придем? - не понял дядя Миша.
- Найдем, так сказать, выход из создавшегося положения, - пояснил Колодин. - Да? Выход же какой-то есть?
- Выход? Выход есть! У козла под хвостом, - пошутил кто-то наверху. Раздался громкий хохот. Засмеялись даже пришедшие.
Делегация вернулась в лагерь и сразу же была принята Президентом и его командой. Коротко изложив характер и результаты переговоров и, примерно рассказав о людях, населяющих «Кремль», Колодин добавил личные наблюдения:
- Cудя по звукам шагов по палубам, все три баржи не порожние - загружены под завязку. Чем? Пока не ясно. Но, судя по жителям этой крепости, им там очень даже вольготно и сытно. Они чисты, бриты, пострижены, добротно одеты и экипированы. У них есть ружья, даже бинокли. Наверх нас не пустили. Конфликтовать же с ними не было смысла. Думаю, что мы все сделали правильно. Вот, пока, собственно, и все, Николай Николаевич
- Обо мне ничего не сказал? - спросил Березкин.
- Нет, Николай Николаевич.
Что ж там за народец-то собрался? - спросил Президент, встав из-за стола и нервно заходив по кабинету. Потом сел на место:
- Что решили?
- Продуктов маловато, Николай Николаевич. Долго не протянем. Но... Но не штурмовать же нам эту крепость? Она для нас неприступна. Да и... вооружены они до зубов. А мы... - начал Чернов.
- А может рискнем? - твердо сказал Воронов.
Березкин резко перебил его:
- Ты первым пойдешь?! Нет?! Вот сиди и не говори глупости. Они, думаю, дежурят там вкруговую.
Гайдук Аркадий Тимофеевич встал и неуверенно и как-то боязливо произнес:
- Выход один. Идти нам, всем кабинетом. Нас узнают. Не могут не узнать.
Потом, увидев улыбающегося Колодина, спросил:
- А что я, смешного, собственно, сказал, Сергей Иванович?
- Да так, ха-ха, вспомнил кое-что, ответил Колодин и громко рассмеялся:
- Вы.... выход один! Ха-ха! Один выход. Ха-ха-ха!
- Выйди отсюда! - приказал Президент. Потом добавил вслед уходящему Министру: - С ума уже начали сходить! Вон отсюда!
Дверь закрылась. Президент зло посмотрел на оставшихся:
- Еще какие мнения есть?!
Тишина.
- Значит, других мнений нет? Значит...
- Можно, Николай Николаевич? - встал Вице-Премьер Гайдук. - Нужно идти, Николай Николаевич, Нам идти.
- Можно, все-таки, женщин и детишек взять с собой, - добавил Чубаров, но тут же был буквально смят Президентом:
- Разжалобить хочешь?! Меня хуже бабы выставить?!
- Да... нет... Просто... Я думаю..., - замялся Чубаров.
Слово взял Воронов и присущей ему прямотой выдал:
- Николай Николаевич! Никакой жалости! Твердо и властно! Жестко! Нечего сопли распускать перед каким-то быдлом. Мы все-таки Правительство России, а не так себе: на чашку чаю зашли. Прикажем, сразу на место встанут. На положенное им место. По стойке «смирно» встанут!
- Правильно говоришь, Павел Сергеевич! Я им покажу "Кузькину мать"! Я им головы поснимаю! Узнают, если забыли, кто здесь хозяин, кто здесь царь-государь!
Фаина Степановна кое-как успокоила его, обняв сзади. Потом с дочерью стала накрывать на стол.
- Завтра. Завтра будете распаляться, - спокойно сказала она. - Отдохните. Поешьте, выпейте, вон, бутылочку. Выйдите на свежий воздух.
Так и сделали. Изрядно выпившего Березкина уложили на диване и пошли на улицу. Здесь уже без нажима и давления Президента, высказались
по поводу завтрашней встречи. Оказалось, что единого мнения нет. Все думали по-разному. Так что перечить утром Президенту не решились.
Их завтрашние оппоненты тоже не спали. В кают-компании собрались все, кроме Заикина. Его поискали какое-то время, потом, решив, что «выпил и спит наверное где-то», решили поговорить без него. Говорили все разом.
- У них жратва кончается. Жди гостей!..