Лидия Полякова. ДРЕЙФУЮЩИЙ ОСТРОВ ЛОСКУТНОЕ ОДЕЯЛО. Часть 3-я

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

    Первой на крыльцо Дома выскочила Говорящая  собака Чау. Прыжком соскочила на траву, отчётливо ощутила взаимную упругость зелёных ростков и собственных лап, и радостно залаяла: это было приветствие новому дню и  всему, что он несёт с собой... И сразу же внутри дома раздалось  дробное шлёпанье  босых и обутых ног, звуки открывающихся дверей, и  Домочадцы один за другим вышли в доброе утро. 

 

 

     Строго говоря, никакой  она не была собакой - только собачкой, и никак не иначе. Собачкой неопределённой породы,  возможно - фокстерьер, скорее белой,  но коричневые пятна всё-таки отметили её спинку. Небольшая весёлая собачка.  Но однажды на улице возле булочной, когда она, не помня себя от восторга, бежала за кувыркающейся под ветром на асфальте скомканной бумажкой,  ей встретилась степенная, с достоинством несущая весь свой облик обильношерстяная и сосредоточенная на своём внутреннем мире собака чау-чау, ведущая за собой на поводке пожилую даму в накрахмаленной кружевной шляпке. Дама выглядела не более, чем фрейлиной этого царственного животного. Она была сопровождающим лицом, эскортом королевского выхода... А центром вселенной, несомненно, являлась  чау...
      Собачка была поражена великолепием увиденного. Она забыла про бумажный комок,  никем не замеченным улетевший за угол дома, и застыла на месте, провожая взглядом невозмутимую особу несомненно, высочайших кровей. Сама она степенно вышагивать просто не умела - её всегда переполняли разнообразные дела и идеи, почему и передвигаться ей надо было только бегом.
     Чау оказалось архетипом собаки, мечтой, идеалом, и с этого момента наша собачка поняла - в сердце своём она ни что иное, как Говорящая собака Чау. Правда, она чувствовала это не очень скромным - вот так, запросто, назвать себя  знаковым именем.  Но  уже не могла ничего с собой поделать.  Очарование ослепительной собаки Чау было сокрушительным! Так она и стала отныне называть себя, так же её стали называть и друзья.
     С вечера Чау не решила, чем займётся сегодня - у неё всегда было много неотложных дел:  навестить, проверить, увидеть, разнюхать  - словом, узнать всё, что случается в округе. И это не говоря уже о том, что почти каждый день Домочадцы собирались вместе и выполняли какие-то общие очень важные дела, и Чау работала вместе со всеми. Она могла  по выражению лица любого из жителей Дома прочесть все его радости и печали, и если находила печаль, то не оставляла друга без помощи - как-никак, она была просто замечательной собачкой, и дружила так, как мало кто из людей умел...    

Одной  из её сокровенных обязанностей была песня Полной Луне. Она даже не знала - почему? - но в каждое полнолуние выходила в палисадник и приветствовала Луну новой песней, сочинённой специально для этого выхода, и серебряный лик Луны от смущения становился иногда золотистым, а иногда розовым... В прошлое восхождение Полной Луны Чау называла её серебряной монеткой - одной из тех, что нанизываются на нити тысячелетий в мониста, украшающие пространства вселенной... Откуда к ней приходили такие сравнения, Чау не знала - не иначе, наслушалась стихов Симы, или наставлений бабушки Лины, а может, и метких определений Хулигана Гоши...
     Когда однажды её старинная подруга  ( довольно вздорная, если быть честной!) Ворона  устроила  сцену по поводу того, что собачка играла в палисаднике с сойкой, с которой у вороны дружба разладилась, Чау очень огорчилась.   Собака жалела эту ворчливую ворону,  которую мало кто любил из-за скверного характера. ( Она выпрашивала у всех особого внимания к себе и кусочков сыра, которыми ни с кем - и с Чау тоже! - не делилась.)  Но сойка Собаку очень заинтересовала -  хотя бы потому, что с ней замечательно общались некоторые друзья Чау, и юркая птица могла рассказать много интересного о тех местах, где прежде Чау не бывала... Однако  Ворона так демонстративно уселась на бельевую верёвку, отвернулась и нахохлилась, и даже не взяла сыр, который добрая Чаушка специально для неё положила на видном месте, что собачка почувствовала себя неловко - собственная деликатность всегда причиняла ей же самой массу неудобств... Подумав, она решила: глупую Ворону  знает уже довольно давно, и даже иногда они вместе гоняются за солнечными зайчиками, а красивая Сойка пока совсем чужая... И, чтобы не огорчать старую знакомицу, собачка не стала больше ходить в палисадник, когда туда прилетала Сойка... Поняв, что Чау не обделит её своим вниманием, счастливая Ворона снова стала спускаться на траву при виде Собаки, рассказывать ей о своих заботах, выклёвывать вкуснейшие кусочки из собачьей миски и усаживаться на отдых рядом, перебирая клювом её бело-коричневую шёрстку...

     Подумав о подругах, Собака вспомнила, что давно не навещала знакомую белку Дусю - они  так здорово играли вдвоём: белка прыгала с дерева на дерево и бросала в Чау шишки, а собачка бегала за ней под деревьями и звонко лаяла...  Когда они наигрывались вдоволь, Дуся спускалась вниз и приносила угощение для своей  гостьи - горстку сушёных ягод, или свежий гриб, а иногда даже орешек - но хорошо воспитанная Чау всегда вежливо отказывалась, уверяя: она только что от стола и совершенно сыта. И тогда  белка, застенчиво отворачиваясь, съедала принесённое сама... Вспомнив это развлечение,  Чау лёгкой рысцой отправилась в гости к Дусе.
     Над кудрявым кустом вспорхнула пёстрая птичка, которая немного полетала рядом с Собакой. Просто так, чтобы сделать приятное незнакомке, в хорошем расположении духа направляющейся в лес. Они перекинулись парой слов - и день, и лес, и мир обнимали случайных спутниц с одинаковой взаимной любовью.     В солнечной дорожке, пробивавшейся сквозь ветки, неожиданно появилась красная капелька в коричневом дрожащем ореоле.   Птичка и Чау уставились на неё со всем вниманием

- Смотри! Божия коровка! - пискнула птичка. - Наверное, к деткам своим торопится, которые на небе...
     - А ты их видела когда нибудь? - спросила Собака.
     - Кого? Деток? Нет, - огорчённо ответила её мимолётная подружка. - А они ведь на небе конфетки  кушают!
     - Маленькие детки конфетами не питаются! Они едят божекоровье молочко, - уверенно сказала Чау. - и сейчас эта коровка как раз и несёт им на завтрак своего молока!
     Они проводили божью коровку уважительными взглядами, и тут  Чау вспомнила, что направлялась к белке Дусе.  Прощально махнув хвостом птичке, она поспешила дальше.
     Дорога к лесу пролегала вдоль ухоженного поля - Чау всегда с удовольствием отмечала это про себя... Неожиданно у обочины она увидела человека, сидящего на траве, обхватив руками колени и уткнув в них голову.
     Его поза выражала такое горе, что Чау просто не смогла пройти мимо.  Она остановилась, нерешительно пару раз махнула хвостом, переступила с лапы на лапу, медленно подошла к мужчине и присела рядом. Тихонько тявкнула, чтобы привлечь его внимание.  Мужчина обернулся, но собака не увидела в его глазах желания поговорить. Тогда она набралась смелости и тихо спросила:"Чем я  могу вам помочь?" - так сейчас спрашивают те, кто по долгу службы обязан отвечать на вопросы... Он нисколько не удивился. Коротко ответил: "Корову у меня увели. Хорошая была корова". Уши собачки встали "домиком" - это означало крайнюю степень внимания.
     Дом и земля крестьянина Анселя находились в нескольких километрах от того места, где сейчас его застала Собака. На своём участке он выращивал кукурузу, пшеницу, лук, хмель - всего понемногу, чтобы хватило на жизнь самому, на прокорм  корове, да немного можно было продать на базаре... В этом году урожай выдался знатный, Ансель уже прикинул в уме, что по весне сможет купить лошадь и ещё одну корову, и тогда жизнь станет гораздо интереснее... Потому что, укрепив хозяйство, будущей осенью можно будет подумать и о женитьбе. Теперь важно было побыстрее убрать своё щедрое поле под зиму.
     Сложив собранную с утра кукурузу в бурт, он отправился домой, чтобы прикатить тачку и понемногу перевезти кукурузу в сарай на подворье.  Корова паслась на траве по закраине поля, изредка вскидывая голову и оглядываясь на хозяина.  Ансель помахал ей рукой - сейчас вернусь! Когда возвратился, убранной кукурузы не было, но главное - исчезла Кора, его добрая коровка...  Ансель заметался - он заметил множество следов вокруг того места, где была свалена кукуруза, ещё наложенные друг на друга отпечатки мужской обуви и круглых коровьих копыт по направлению к дороге, пошёл по ним, но вскоре они исчезли. Очевидно,  лиходеи свернули в лес, чтобы оборвать следы и переждать погоню... И где теперь искать Кору, Ансель не знал... 

       - Дай мне понюхать что-нибудь коровино, - сказала Чау, и ей самой стало смешно: обычно коровы пахнут так ярко, что труднее потерять их запах, чем его искать... Но в руках у крестьянина была верёвка, которой он иногда привязывал Кору, чтобы она не забредала в  пшеницу. Собака начала внимательно и глубоко нюхать эту верёвку. Целая стайка ассоциаций проплыла перед её носом. Молоко... Рыжий коровий бок... Короткий серповидный рог...  Крепкая рука Анселя... Это было явно лишним - запах хозяина отвлекал. Но он же подтверждал его отношение к Коре. Собака понюхала ещё немного, запоминая симфонию запахов Коры, и всё её тело наполнилось нетерпением - была принята задача: искать! Отстранённый до этого своей бедой , Ансель внимательно посмотрел на Чау и встал. А она уже не видела ничего вокруг - сбежав к дороге, низко пригнув голову, заметалась, казалось  бы хаотично, а потом резко бросилась к лесу...  Еле слышная в море запахов жизни нотка Коры звала собачку за собой.  Ансель бросился за ней.  Чау уже слышала запах коровы совершенно отчётливо, и азарт охотника заставлял её бежать со всех ног... Внезапно среди вековых деревьев открылась поляна, где возле сваленной  горкой кукурузы сидели четверо лихих людей. Рядом к дереву была привязана Кора, Чау сразу узнала запах, по которому пришла сюда.

 

     - Это моя корова. И кукуруза тоже моя, - сказал Ансель. - отдайте по-хорошему, и  идите своей дорогой!
     Вместо ответа злодеи бросились на него. Завязалась драка, но силы были не равны. Остаться в  стороне Чау не могла, ведь она была Собакой, и её дружба всегда оказывалась больше и сильнее  её самой. Она бросилась на помощь Анселю и вцепилась в штанину одного из бандитов, пытаясь оттащить его в сторону. Но он, развернувшись, дал  ей такого пинка, что собачка, громко завизжав от боли, взлетела в воздух и неловко упала на подвёрнутые лапы. 
     - Беги, Чау, беги, - выкрикнул Ансель. Собака с трудом встала. Ноги её сводило от боли, сильно болел бок, в который с размаху вонзился кованый нос грубого мужского сапога. Слёзы скатились из глаз, она пошатываясь сделала пару неуверенных шагов назад к крестьянину, потом развернулась и опрометью бросилась вон. Силы её оставили в нескольких метрах,  она поняла, что  не добежит.
     - Жабль! Жабль! Ко мне! На помощь! - громко крикнула Чау. Через несколько секунд над горизонтом показалось несколько быстрорастущих точек, и над ней возникли сразу четыре дириЖабля-амфибии. Они опустились на траву рядом с ней. 
     - Скорее на остров! Везите сюда всех, кто может! Здесь беда, срочно нужна помощь!
     Один из Жаблей остался возле неё. Трое скрылись из виду. И буквально через две-три минуты все Домочадцы на Жаблях оказались рядом с хромающей Чау... Ещё мгновение - и  они вышли на поляну, где лежал уже связанный по рукам и ногам Ансель, а  над ним стояли злодеи. Увидев такое неожиданное подкрепление для Анселя,  разбойники смешались.
     Дедушка Бертик с кремниевым ружьём, которое висело на стене  Дома лет двести, и до сих пор ещё ни разу не выстрелило, занял позицию в центре. Его бородка топорщилась сосредоточенно и сердито. От обычного добродушия не осталось и следа. Рядом с ним со скалкой в руке встала  Бабушка Лина - неужели кто нибудь мог подумать, что она оставит беззащитным кого-то из своих Домочадцев? Хулиган Гоша оттеснил её немного назад, прикрыв собой, он держал за ножку перевёрнутый табурет. Сима стоял спокойно и собрано, и от него исходила такая уверенность и сила, что никто из разбойников не рискнул бы вступить с ним в схватку.  Миша медленно снял очки и повесил их на еловую лапу.  Справа стояли девочки, но тот, кто подумал бы, что здесь легко прорвётся, глубоко ошибался. Инна, которая не боится ничего, и Гранечка Ванечкина, всегда готовая принять стрелу, летящую в друга, схватились за руки, и разорвать это сцепление вряд ли кто сумел бы. Одной только отвагой  своей они остановили бы по-крайней мере двоих. А над поляной зависли Жабли. Они не умели драться, зато смотрели и видели, что иногда для злодеев бывает страшнее всего.

 

     Но самое ужасное для лихоимцев определилось слева. Беззвучным броском между деревьями возникла  Олли, с жёлтой в чёрных крапинах шерстью, на высоких неутомимых ногах, маленькая голова её уже была вжата в плечи, плотно прижаты и уши, длинный хвост нервно подрагивал, и конец его отрывисто бил по земле. Она собралась для нового прыжка.

 

     - Который ударил тебя, Чау? - прошипела Гепард Олли, показав рафинированные клыки такой безупречной формы, что даже собака побледнела: это стало видно сквозь её стоящую дыбом шерсть. Трое злодеев, одновременно, не медля ни секунды, указали на четвёртого...
     - Беги -  коротко рыкнула ему Олли, и хвост её сильно стегнул траву...  Злодеи в ужасе бросились наутёк, но огромная кошка, сжавшись до предела, внезапно оттолкнулась от земли, одним прыжком догнала того, кто нанёс удар собачке, и молниеносным ударом жилистой лапы подсекла его.

 

 

     - Стой! - вдруг закричал Ансель. - Не делай этого! Надо дать ему шанс - ведь он ещё может вернуться к нормальной жизни!

     Олли протяжно зарычала, передёрнулась, стряхивая с себя ярость, и медленно отступила. Злодей поднялся на ватных ногах и с усилием побрёл прочь... Собака подошла к всё ещё гепарду Олли и лизнула её в нос... Олли заурчала и понемногу стала становиться Кошечкой...
     В этот миг над поляной раздалось истошное карканье, и на голову разбойника чёрной перчаткой провидения обрушилась Ворона. Она не успела за Жаблями - возраст, знаете ли! - но сейчас настало время её битвы, и за ней с криками летела стая  сородичей.  Они с боевым кличем падали на головы и спины злодеев, наносили им сильнейшие удары мощными клювами, резко взмывали вверх и  снова нападали... И только отогнав проходимцев на значительное расстояние, воронья стая вернулась на поляну и чинно расселась на ветвях. Подруга Собаки спустилась на траву, медленно подошла к Чау и заглянула ей в глаза:
     - В следующий раз, когда соберёшься в гости, я полечу с тобой и провожу тебя - и не вздумай возражать! - сказала она.  Потом осмотрела собачку, перебрала клювом шерстинки у неё на спине, и удовлетворённо отметила:

     - Больше никогда  эти разбойники не вернутся в наши края - а уж ворон они будут бояться до конца жизни!

 

На поляне раздался такой оглушительный смех, что сидящие на ветвях вороны снова начали было тревожно каркать. Но это был радостный смех обитателей Дома, которых от всех невзгод защищала крепкая дружба.