Евгений Ицкович. Где живёт Бог?

А вы не замечали, что всему человечеству сделали радикальную коммисуротомию? Это такая операция по разделению левого и правого полушария.
Напоминает ситуацию на пикнике загородом, когда отсутствуют удобства, а нужда остаётся, и тогда следует спасительная команда: – девочки налево, мальчики направо! Это я к тому, что мучительная борьба, между верой и познанием, для большинства людей вовлеченных в процесс этого познания уже завершилась. То есть, вера осталась в одном полушарии, а познание в другом. Или, в крайнем случае, человек так и живёт с одним полушарием и чувствует себя – великолепно!
В юности мне довелось написать поэму. Сюжет её был прост и банален – у человека пропала половина головы! Этот бедняга мотался по Москве в своих мучительных поисках, которая ему представлялась сплошной декорацией из греческой трагедии. Когда он попадал в метро, существовавшее, как некое святилище, посвящённое богам подземного мира, и торопился по эскалатору, то навстречу ему с другой стороны величественно двигался античный хор, обычно напутствующий рефреном:
– «Ищи головы своей половину!»
У меня ещё тогда совершенно не было ни читателей, ни слушателей, поэзия этого опуса мне казалась слабой, и я не хотел давать лишний повод считать себя сумасшедшим, поэтому его потерял. Но чем дальше, тем больше убеждаюсь в актуальности поставленной производственной проблемы.
Видимо, всё это сочинение было невротической реакцией, на шизофреническое раздвоение советского общества. Только граница между правдой и ложью была несколько смещена.
На протяжении всей моей жизни, коли уж доводилось читать труд какого-нибудь человека, размышляющего на религиозные темы, всегда поражало одно и тоже – религиозные сомнения. При всей глубине моей натуры и при всей её трепетности, этого достижения человечества я был лишён абсолютно!
В школе меня убеждали, что Бога нет, и я в это верил! Но перед тем, как пойти в школу я пообщался с умершим дедушкой, и жизнь после смерти стала для меня первореальностью. Долгое время я не соотносил школьной идеологии и собственного знания, пока не узнал, что в образовательных учреждениях, пусть и не слишком вдохновенно, но беззаветно лгут.
После чего вопрос о существовании Бога опять не возник. Я просто стал его различать, как личность, среди того потустороннего хора, с которым постоянно разговаривал.
Величайшее достижение человеческого разума – релятивистская теория очень странным образом адаптировалась на уровне масскультуры и идеологии? Нам всё время пытаются доказать, что нет ничего более релятивного, чем нравственность. Это какое-то всеобщее торжество анабаптизма. Я не говорю уже о тоталитарных государствах, и сектах, которые просто берут человеческую совесть в безвременную аренду, чему они, надо сказать, научились у церкви вполне традиционной. Но даже культура, существующая более-менее свободно, выбрала это достижение, как наиболее эффектный приём увлекательного жанра.
Мечта коммунистических мыслителей всех времён и народов – «Антидекалог», сбывается противоположенным их разумению способом. Нравственность исчезает под неимоверным давлением денег. И скоро даже на моей Родине вырастет уже несколько поколений, которых пытаются воспитать в этой незатейливой философской системе.
На самом деле, ничего более надежного и твёрдого, как человеческая преданность и верность в природе нет! Только штука эта редкая и драгоценная. Оттого-то авторам бесчисленных бестселлеров она и не попадалась на глаза. Они даже не заметили оглушительной самоотверженности родителей, когда никто и ничто!.. не способно исказить человеческий образ выращенного ребёнка.

Раньше, не помню уже когда, всё было довольно просто – мир ограничивался горизонтом взгляда. Поэтому церковь боролась с разумом, чтобы он не наделал никаких оптических приборов, и не прозрел ещё более. Но сомнений не оставалось, если Бог и живёт где-либо, то в этом видимом мире, потому что другого нет!
Но вот свершилось, и лёгкая завеса видимости прорвалась, и уже великий математик Пьер-Симон Лаплас на вопрос Наполеона – что он думает о Боге, отвечает:
– Сир, я не нуждался в этой гипотезе.
В среде научного мира становится модным не вдаваться в координаты, этого, по утверждению вселенских соборов вездесущего существа.

Итак, мир раздвинулся до такой степени, что мы вот-вот вот увидим сияние его Сотворения, которое несколько в насмешку назвали – «Большой взрыв». Но не только это больно ударяет в уязвимые места школьного знания. Граница зарождения жизни отодвинулась в бездны времени, и первожизнь парит в космосе и сияет наравне со звёздами и тёмной материей.
Так что же – это противоречит жизнеутверждающим рассказам из книги «Бытия»?
Ведь, как устроено школьное знание, которое по сегодняшний день есть знание иезуитское, а значит и церковное, и только гордо называется картезианское. Оно предлагает законченную форму – задачу, в которой примеры всегда сходятся с ответами. Потому что там Бог застыл, как пустая фарфоровая ваза из-под цветов в пустой нише предназначенной для глазного яблока.
Но кто сказал, что Бог без развития? В каком откровении это было явлено? Ведь главное, что Он открыл человечеству – это история. Это путь из неподвижности в текущую наполненность реального мира. Все отношения Всевышнего с человеком это история развития и понимания, и Бог в этой истории также подвижен, как и человечество.
Застывший мир могли придумать только те люди, которые никогда не видели будущего. Даже очень ясное предвиденье какой-то сакральной точки пути, всю остальную дорогу оставляет совершенно свободной!
Господь всегда и всё время учит нас творческому проявлению воли!

Я уже писал об онтологических корнях зла, что русская мистика давно отделила зло от Творца и связала его с человеком. Но сейчас появляются всё более потрясающие работы, а встроенности «Зла» в созидание жизни, что это один из наиболее общих её законов. Это закон сохранения энергии, который человеком на уровне его понимания живого воспринимается, как «зло». Но этот закон на уроне индивидуума уравновешивается другим законом развития рода, вида…
Оказывается, на всех уровнях живого, как только дело доходит до кооперации, возникают индивидуумы эту кооперацию, использующую исключительно для себя, и индивидуумы этой кооперации беззаветно служащие. На всех уровнях от вирусов до человека существует, грубо говоря, «закон», его нарушители и противники, те, кто ему следуют и ему препятствуют. Даже думаю, если мы посмотрим расширительно на жизнь микромира, или жизнь звёзд, мы найдём там те же явления, к счастью, нравственно ещё никак не окрашенные.
Но послушайте, а разве любовь не есть величайшее преступление?! В том смысле, как об этом говорил Достоевский – преодоление всех границ. Любящие выпадают из всех норм, отъединяются от мира, нарушают все его условности и нормативы, и это для того, чтобы породить новую жизнь физическую и духовную!
Но определение живого – очень человеческое определение, мне кажутся космос и микромир не менее живыми.
Или, вот, знаменитая фраза Христа: «Легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому в Царство Небесное!». Каких только интерпретаций не написано на эту тему! Я сам обратился к этому речению, когда мой знакомый «богатенький» прочитал на эту тему огромный том, написанный современным священником, и разум его помут